Аслан Дзиов: Человек должен заставлять себя верить в завтрашний день

28.07.2014 Галина Камболова

Представим себе дерево, отбрасывающее великую тень, пусть оно предстанет пред вашим мысленным взором — с могучим стволом, раскидистой кроной, пышной листвой и щебетом гнездящихся птиц, суетливо воркующих под солнечными бликами, пусть оно подарит прохладу путнику, присевшему отдохнуть и поразмыслить возле его могучих корней. Подумать о том, о чем хотя бы раз в жизни задумывался любой человек: «Почему я родился именно сейчас и именно в этом уголке мира?»

Мой собеседник, Аслан Дзиов, я думаю, ответ на этот вопрос для себя нашел давно. Уже много времени я наблюдаю за его жизнью в творчестве, мне интересны размышления художника о том, что с нами происходит на этой неспокойной планете. И все чаще я убеждаюсь – мы, несмотря ни на что, живем в упорядоченном и прекрасном мире, а не в хаосе без правил. Всякий раз, после бесед с ним, начинаю понимать, насколько современный человек далек от осознания окружающих его чудес. И часто задаю себе вопрос — какая реальность могущественней? Та, которая переживается нашими чувствами? Или же воспоминания о ней, зафиксированные на бумаге или холсте?

Аслан – график. Поэтому в его работах отчетливо видно, насколько красота и сложна, и примитивна одновременно. В каждой его работе вы найдете следы мягкого незатейливого юмора самого автора. Человека, который является самым безжалостным критиком для самого себя. Каждая деталь и каждая линия, каждый цветочек или птички с мышками нуждаются, чтобы их рассмотрели, заметили, улыбнулись. Если вы нашли время и очутились с Асланом под тем самым деревом, о котором я писала выше, вы насладитесь той картиной, которую видит сам художник, вы даже сможете уловить тот момент, когда автор ощутил себя лишним и прекратил свое вмешательство в работу, оставив вас наедине со своими мыслями.

Я знаю, что Аслан будет смеяться, когда прочитает мое незначительное эссе о нем, но он мне все больше и больше напоминает скифского воина-кочевника, путешествующего, думающего, предлагающего нам иногда присесть рядом с ним возле могучих корней дерева предков и пережить счастливые чувства от понимания феномена необъяснимого явления преемственности поколений.

И чтобы нам было легче осознавать философский смысл его работ, художник сам усложнил себе задачу: он убрал цвет, убрал объем, фактуру, оставив только минимум средств. Если перевести это на язык войны – он оставил себе из оружия только маленький ножик. Художник ограничивает себя в средствах выразительности и становится как будто бы голым, что заставляет его быть более собранным, уделять внимание каждому движению, каждому звуку, словно малейшая ошибка стоит жизни.

Когда-то у него возникла идея — сделать силуэт раздетого человека, но чтобы узнавалось, что он осетин, чтобы там был смысл, чтобы это было этническое искусство, но, вместе с тем, чтобы герой не отличался от такого же человека другой национальности. Жизненный опыт, увы, убивает светлые эмоции, но работы Аслана возвращают их чистоту.

Я думаю, что те, кто еще не знаком с творчеством художника, запомнят его героев — кто-то узнает самого себя, любимую девушку, жену или соседскую старушку с любопытной девочкой. А те, кто давно знает Аслана, просто порадуются встрече со старым другом.

— Аслан, скажи, пожалуйста, каким должно быть идеальное место для творчества?

— Каждый художник для себя решает это сам. Творчество для меня – это не только живопись, графика или скульптура как таковые. Это, прежде всего, творческая мысль. А она может работать где угодно: на улице, дома, в гостях, на природе… Но если брать по большому счету, то идеальное место для творчества – это, конечно, мастерская. Для меня она – комфортное пространство, где тебя никто не отвлекает, и ты можешь остаться наедине со своими мыслями. Если говорить образно, то художник создает мастерскую под себя, как портной шьет под определенного человека одежду. В ней должно быть удобно и легко. Ну, и, конечно, мастерская становится мастерской в полном смысле тогда, когда стены пропитываются голосами твоих близких и друзей… в ней определенно должны звучать тосты за столом. Еще я всегда помню, что в моей мастерской до меня работал талантливый художник и прекрасный человек – Магомет Чочиев. К сожалению, его слишком рано не стало.

— Знаешь, мне часто говорят, что не понимают современное искусство, что многие художники как всегда «оторваны от народа». Как разрешать эту вечную проблему элитарности искусства или поверхностности зрителей?

— Мне кажется, что этот вопрос больше к честному искусствоведу, нежели к художнику… я думаю, что когда люди говорят, что ничего не понимают в современном искусстве, они становятся удобной паствой для всякого рода шарлатанов и аферистов от «искусства».

На самом деле искусство – очень тонкая материя, во многом построенная на вкусе, индивидуальном восприятии, настроении. И для каждого настоящее искусство своё. Надо больше доверять внутреннему «я», своей интуиции. Мы живем в очень сложное время, когда появляется много «дутых» художников. Верить людям, которые продвигают вперед таких, как Дэмьен Херст, Олег Кулик и другие — неправильно и аморально.

— Херст считается одним из самым богатых художников, ныне живущих. За деструктивное начало платят нынче большие деньги, как видно. А как существовать нашим художникам в этой странной системе координат?

— Мы же в Осетии живем, на земле, которая пропитана великой историей – скифской, кобанской, аланской. Мы маленький народ, но у нас великое прошлое. И не надо стесняться этих слов. В нас, как в капле воды, сохраняется вся сила и память большого океана. Посмотри на наше прошлое, мало с чем можно сравнить совершенство Кобанской бронзы, керамики, золота. Скифский звериный стиль – как будто бы созданный из лучей солнца – страстный и чувственный.

Из скифского искусства появляется Аланское искусство, не менее достойное. Мне кажется, что всё это – наше прошлое – по сути, более чем современное искусство. Оно вне времени и пространства. Во многом из него, как из чистого родника, берут начало творческие пути Сосланбека Едзиева, Махарбека Туганова, Азанбека Джанаева, Лазаря Гадаева…

У нас очень глубокие корни, и это надо ценить. У осетинских художников очень мощный архаичный фундамент, который дает силу. И нужно пытаться соответствовать хотя бы в какой-то мере всему этому наследию. Следование чужим идеалам бесплодно и губительно.

— Каков тогда твой совет молодым художникам. Ведь очень трудно удивлять, когда за плечами наследие таких титанов, а на рынке современного искусства разрушающие психику экспонаты?

— Говорить, может быть, похожие вещи, но новыми красками, новой формой, новыми линиями. Хотя это очень и очень трудно. А то, что СМИ преподносят как «современное искусство», мне совсем не интересно. Я бы обозначил его тремя словами: бездуховное, безнациональное, бесполое. Надуманное и раздутое, как мыльный пузырь.

Обрати внимание, мы – республика-поставщик огромного количества художников хорошего и очень хорошего уровня, но на бесконечных симпозиумах, которые проходят в нашей республике, они бывают представлены крайне мало. Приглашаются художники со всего мира, но за редким исключением они привозят очень и очень спорные работы. Говоря старой фразой, «ни уму, ни сердцу». Мне кажется, что нам пытаются навязать такое «искусство»! Пытаются объяснить его «продвинутость». Неважно, что таким искусством на западе переболели уже давно. Лучше Пабло Пикассо я не скажу – «искусство закончилось, художники остались». Все необъяснимое сейчас называют авангардом. Не больше, не меньше.

Я бы понял, для чего это делается, если бы эту нитратную пищу предлагали малообразованным людям с диких островов Тихого океана, но нам это зачем?

— Ну, ты же знаешь про стереотипы, на западе нас привыкли так воспринимать – мы живем с медведями, пьем цистернами водку, горцы – дикие, с ножами, саблями, готовые в любой момент схватить пугливую деву, завернув ее в бурку, и куда нам с таким «набором» до понимания настоящей «культуры»..?

— Да потому что все это делают и создают зачастую случайные люди. Если спросить с глазу на глаз зрителей, которые сталкиваются с таким «искусством» на выставках, подавляющее большинство тебе скажет, что им привезенные «шедевры» не нравятся. Но из нашего национального этикета и такта они похвалят или, в крайнем случае, промолчат. Это отдаленно напоминает мне смешную сцену, где заумный родитель пытается кормить малыша невкусной для него кашей, ребенок все выплевывает, а родитель говорит, что это полезно и малыш ничего не понимает.

Большое искусство не требует излишних объяснений. Кто ясно мыслит – тот ясно излагает. Человек должен больше доверять своему «я» и не стесняться. Говоря проще, – каждый сам должен выбирать, что ему кушать: кому-то нравится настоящий сочный шашлык, а кому-то сервелат с ароматизаторами.

Я за симпозиумы, я за культурный обмен, но я за качество. Мы не аборигены, чтобы кормить нас безделушками с запада.

— Не могу не задать тебе один вопрос, который часто возникает у меня при знакомстве с биографиями художников. Что бы ты предпочел, если бы у тебя был выбор, богатую жизнь модного художника, о котором потомки будут говорить «он жил во времена N»? Или судьбу того самого «N», прожившего почти в безвестности, но даже за маленькие почеркушки которого последующие поколения готовы будут отдать огромные деньги?

— Сложно честно ответить на такой каверзный вопрос, но я постараюсь. Художник – это существо иррациональное по определению. Как сказал, по-моему, Томас Манн, «художник отмечен и проклят своим даром», и у него должна быть своя особая система координат, пусть даже неправильная, с точки зрения людей 21 века, – рациональных и прагматичных. Должен быть свой особый ценностный ряд. Даже если на тебя смотрят, как на белую ворону. Неважно. Потому что если пойдешь на поводу у обывателя, начнешь ради успеха предавать свою природу и призвание, оставшись в результате «ни с чем». И в то же время надо быть абсолютно блаженным, чтобы творить без оглядки на то, будут ли покупать твои работы, или нет. У каждого художника своя грань, разделяющая творчество от банальной конъюнктуры. Но я точно никогда не буду осуждать художников, которые в наше сложное время нацелены, в первую очередь, на зарабатывание денег. Осуждать кого-то в этом вопросе – большое ханжество.

— И что делать? Я знаю талантливых людей, которые бросили творчество. Многие говорят, что жить-то хочется здесь и сейчас…

— Это было, есть и будет. И это очень и очень большая роскошь – заниматься творчеством в зрелом возрасте без оглядки (или почти без оглядки) на то, купят это или нет. Я больше скажу… по сути это можно назвать даже формой крайнего эгоизма. Пусть так. Любое творчество в чем-то эгоистично по своей природе. И мне кажется, что в идеале более честно зарабатывать деньги на чем-то другом. Искусство стоит того. В этом случае нет необходимости подстраиваться под чьи-то сомнительные вкусы и предпочтения. Ты становишься более свободным.

— Ты чувствуешь себя свободным?

— Свободным в плане творчества? Да, абсолютно. Я всегда делаю те работы, которые мне нравится делать. Но другое дело, что есть то, что я никогда не выставлял на выставке и не выставлю. Я их делаю, как говорят, «в стол». Их можно назвать слишком личными. И неважно, что их никто никогда не увидит, главное то, что я их сделал. Есть же люди, которые пишут стихи, но никому их никогда не прочитают. Просто это очень личное.

— Мне очень понравилась одна история, которую ты мне как-то рассказал. Это когда отправляется один наш земляк в далекие времена на заработки в Америку, а старик один напутствует ему: «Ты едешь в страну, где у всех людей одинаковые шапки и одинаковая одежда, будь осторожен». Для сознания наших предков было немыслимо представить, что одинаковую одежду могут носить разные люди. Люди иначе относились к вещам. Я часто слышу от некоторых, что старым вещам не всегда заслуженно приписывают сакральный смысл. В чем, на твой взгляд, сила старых вещей?

— Мне кажется, что основная сила старых вещей в том, что они выполнены в единичном экземпляре людьми, которые были очень близки к природе. Эти вещи могут быть с шероховатостями, неровностями, ошибками, но, в любом случае, эти вещи всегда будут выигрышно смотреться перед вещами, сделанными машиной. Они – настоящие! В старых вещах каким-то странным образом сохраняются тепло и дружелюбность материала. Кувшин, выполненный гончаром в 18 веке, будет красиво стареть, впитывать в себя тепло человеческих рук, будет всё помнить. Это трудно объяснить. Но легко почувствовать. А пластиковая бутылка, сколько ее не держи в руке, так и останется холодным мертвым предметом. Это вещь на один день. Ее можно назвать и функциональной, и эстетичной, но это «эстетика консервной банки». Мы живем в быстроменяющееся время, и эта бутылка соответствует ему.

— Дух времени должен отражаться в работах? Мне иногда кажется, что твои работы вневременные. Такое чувство, что ты не беспокоишься о нынешнем времени совсем.

— Честно, может быть, это покажется странным, но я редко задумываюсь над этим вопросом, просто делаю то, что у меня получается лучше всего… ну или мне так кажется. Художник не должен суетиться в вопросах творчества. Дух времени в них должен присутствовать, но одновременно его там быть не должно. Вот такой вот парадокс. На одну и ту же тему художник должен посмотреть с разных ракурсов, убрать все лишнее и наносное и сделать обобщение, свойственное только ему. А свои работы я не могу оценивать объективно, я буду всегда субъективен.

— А что ты можешь сказать по поводу популярных баталий вокруг памятников, которые периодически устанавливаются в нашем городе?

— Нужны худсоветы, которые как в старые добрые времена обсуждали каждую скульптуру и картину. Это явная необходимость. Без худсоветов дальше будет еще хуже. Всё должно быть абсолютно прозрачно и честно.

— Хитро ушел от актуального комментирования. Аслан, а кто из наших художников повлиял на тебя в большей степени?

— Махарбек Туганов. Огромная глыба, которая оставила неизгладимый след в осетинском искусстве. Его видение и чувство нартовского эпоса поразительны. Создается ощущение, что он сам жил в это время. Сосланбек Едзиев – мастер, как никто сумевший в форме передать дух народа. Загадочный, с удивительным чувством композиции, абсолютно национальный – Батраз Дзиов.

— Аслан, а когда ты в последний раз читал сказки?

— Недавно, «Сказки Мадагаскара».

— Зачем взрослому человеку читать сказки?

— А что еще читать, если не сказки?

— Ну, наконец, пошутил. Так, ты мне развернуто не ответил, почему современный невозмутимый человек должен читать сказки?

— Они нужны в любом возрасте, тем более в наше смутное время. Сейчас у многих людей дефицит веры в хорошее и доброе. Мне понравилась фраза одного философа: «Пессимизм идет от интеллекта, а оптимизм — от воли». И, может быть, это коряво прозвучит, но человек должен заставлять себя верить в завтрашний день, даже пусть иногда вопреки здравому смыслу. Это заложено в природе человека.