Юбилей бывшего руководителя республики праздновался широко и всей республикой. Был продуман план мероприятий. До таких мелочей, что определены были даже цветы, их цвет и количество. Во все эти нюансы лично вникал действующий руководитель республики.

Собственно, идея празднования 85-летнего юбилея Билара Кабалоева принадлежала полностью Александру Дзасохову.

Это был тот первый и единственный год в моей жизни, когда я была чиновником. Консультантом пиар отдела информационного управления президента. И план мероприятий составлялся у нас. Вернее, он приносился к нам с правками на полях, сделанными  рукой Дзасохова. А потом, после юбилея, он попросил принести ему все газеты, в которых написали про юбиляра. Их было много – соответствующая строка плана была выполнена на сто процентов, как и все остальные.

Потом эти газеты я отнесла домой к Билару Емазаевичу. Темная квартира и маленький старичок с пронзительными глазами. Я видела, что внимание ему оказывалось демонстративное и подчеркнутое. Не понимала, почему. Мне было немного лет, и я мало интересовалась внутренней историей своей республики. Подумаешь, бывший руководитель, который много сделал, и как-то некрасиво ушел. Которого вроде ненавидят в народе, но иногда с пеной у рта защищают… Но все никак не могут забыть…

Тогда для себя я придумала объяснение, почему тот юбилей планировался и праздновался тщательнее, чем приезд Коитиро Мацууры. Я решила, что именно так, в представлении Александра Сергеевича, должен праздноваться юбилей бывшего руководителя. Он закладывал традицию…

И потом, в течение следующих лет, присутствуя на разных торжественных открытиях, закладках, вводах в эксплуатацию и передачу коллективам, я понимала – это на будущее. Новый тоннель на Транскаме, новый парк, новый мемориал, новые таможенные пропуски, новые горные дороги и дорога до Джавы, международный статус аэропорта и возвращение Суворовского училища, отремонтированные театры и школы…  И каждый раз маленькая табличка: сделано при Дзасохове. Для этого человека было важно, что о нем скажут потом. В 80-летний юбилей, к примеру.

Сегодня Александру Дзасохову сказали и еще скажут много слов. Приветственная телеграмма главы республики Таймураза Мамсурова – подборка всех комплиментарных общих мест, которые принято говорить о Дзасохове. Выдающийся представитель и государственный деятель, посол, секретарь и депутат, президент и сенатор… И другие подборки мнений – в основном от ученых и людей искусства – о том, чем они обязаны последнему президенту Северной Осетии… А еще про Дзасохова сегодня будут говорить таксисты – как, собственно, они говорили о нем все последние девять лет, обсуждая золото партии и масонскую ложу, дружбу с Шеварднадзе и оставленных республике преемников, Беслан и Южную Осетию.

У меня «в столе» лежит ненаписанное интервью с Александром Сергеевичем, которое планировалось опубликовать к его юбилею. Почему ненаписанное? Я так предполагаю, потому что так хотел интервьюируемый. Это же его особое дипломатическое умение – говорить с журналистами так, чтобы они писали только то, что надо. Или не писали вообще.

Дзасохов — собеседник, который начинает фразу,  уже зная, как ее интерпретируют. Он умеет, при желании, сказать так, чтобы заскучавшие вокруг журналисты схватились за ручки и начали писать, боясь пропустить хоть слово. И умеет ответить на вопрос, ничего не сказав вообще, — но понимаешь это, только когда воспроизводишь этот ответ снова и снова. Поэтому интервью с ним — это очень интересная беседа и невероятно сложный материал, с которым я не справилась, пожалуй. Но это не помешает мне в его юбилей поделиться впечатлениями от беседы с АС.

Собственно, наш разговор был построен так, как будто на месте журналиста – все таксисты Владикавказа в одном лице. Я спросила про всё. Про все сплетни и слухи. Про эмоции и про конкретных людей. И получила ответы на все свои вопросы. И мой собеседник даже не показал, что его удивляют или раздражают странные вопросы из серии «люди говорят». Но при этом он очень эмоционально реагирует на это самое «говорят».  Реагирует своим фирменным словечком «удивительно!»

Тема Беслана – отдельная в разговоре с АС. «Беслан – я не доживу, но все это всплывет», — сказал он, пожалуй, единственный раз за весь почти трехчасовой разговор перестав быть политиком и превратившись в человека, которому больно.

Все три дня в Беслане я была на втором этаже администрации. Дзасохов был на третьем. Между вторым и третьим этажом стояли вооруженные альфовцы. Настоящий штаб был на первом – за железной дверью. Об этом мы узнали только потом. Тогда никто ничего не знал. С третьего этажа президент смог спуститься только после того, как начался штурм. И еще один раз его конвоировали в зал ДК на встречу с родственниками заложников, где он сказал, что приготовлены 1200 шоколадных батончиков и 1200 упаковок сока для передачи в школу, потому что боевики, похоже, согласились принять гуманитарный груз.

— Когда-нибудь удастся докопаться до этой истины – почему они сюда пошли, что происходило. Тогда я предлагал сымитировать вывод войск. Я предлагал столько же функционеров собрать и зайти в школу, отпустить всех ингушей, которые у нас сидели. Это все знают. Я бы пошел куда угодно даже за одного человека. Все же знают, что приказ был дан: президента близко не подпускать. Ко мне подошел генерал-полковник, сказал «у меня приказ вас арестовать, если только вы сделаете шаг». Это же все знали… Когда я ночью встречался с женщинами, они другие вопросы задавали, сначала со мной дружили… Потом их настроили… Я  им сколько говорил, чтобы не разворачивали вопрос вовнутрь. Поэтому и ушли безнаказанными виновные… Как объяснить все людям? Непонятно. Я разговаривал дважды или трижды с Закаевым. Лично. Он мне обещал. С Масхадовым прямой связи не было. Я не ставил федералов в известность о том, что выхожу на прямой контакт. И не скрывал.  Они же там присутствовали, все прослушивалось. Но я поставил их перед фактом. Я ни на одном заседании штаба не был, не подпускали… Пытался влиять на то, что происходит. Когда я подходил, они сразу переводили на другие темы. Все время была надежда…

Еще одна неприятная тема – отставки и предательства соратников. Тогда, после Беслана, были просьбы об отставке, на которые не последовало согласия из федерального центра. А потом был план Козака по массированному заселению ингушей в Северную Осетию и отказ Дзасохова подписать его. И в этот же период инициированное им же заседание общественников с заявлением о невозможности совместного проживания после Беслана на 10 лет. Заявление принять не успели. План Козака подписали, но уже после отставки Дзасохова, последовавшей сразу после этих двух событий.

 — Отставка не последовала. Я  4 раза говорил, что хочу уйти. Когда получил согласие, мне сказали, вопрос о дальнейшем будет решаться, принимая во внимание мою точку зрения. Почему все-таки ушел именно тогда? Могу сказать. Я перенес очень серьезную операцию, просто не хотел об этом говорить в тот период. Плохо, когда руководитель хныкает. Это была главная причина.

Неожиданно эмоциональным оказался выдержанный Александр Сергеевич, и когда речь зашла о власти толпы и верности соратников.

— Смелый мужчина – это тот, кто со мной пошел в 95 году на площадь в Сунже. Я стоял в центре трех тысяч человек. У меня страха нет. Рядом со мной стоял Дзантиев, стоял Бзаев, потом подъехал Шаталов… Я не понимаю людей, которые говорят о своем мужестве… Когда штурмовали здание, за мной стояли все генерал-полковники, я сказал: я здесь избранный президент.  Взял на себя ответственность. Со  мной был только Огоев. Все. Это было мужество. Больше никого не было… Мужество… где это мужество?

А еще он приоткрыл завесу самой большой тайны, которая сопровождает его всю политическую жизнь.

— Масон ли я? А разве быть масоном плохо? Они не предают, они верные, преданы навсегда друг другу. Как потерял власть Даниэль Ортега? И как он вернулся снова? Со всеми своими соратниками, ни один его не предал. Я в политике остаюсь романтиком. Я просил и тех, кого оставлял после себя, быть командой, поддерживать друг друга.  Дальше уже без меня все происходило, может,  и остаются опорой. И да… Ну, конечно же, я не масон.

Об Александре Дзасохове редко судят как об осетине. Все больше как о политике, дипломате, общественнике. Да и сам он сказал «я осетин» только один раз. Когда говорил о чести, отвечая на вопрос о том, правда ли это, что он последним уходил из здания ЦК.

— Осетин так себя должен вести. Я не мог по-другому, я последний оттуда выходил. И шел пешком от ЦК до Кремля, через толпу. Это гены наши, я не мог просто уйти. И поэтому же я не мог выйти и сразу побежать в церковь. Некоторые мои земляки побывали в пяти партиях за одну биологическую жизнь. Я не могу  бегать по политическим партиям.  Эволюция в политических взглядах возможна, но когда человек уже в возрасте, он не может объяснить эволюцией, что вчера он был секретарем обкома  партии, а завтра уже в Единой России…

Сегодня у Александра Дзасохова юбилей. Рядом с ним нет людей, которые на всю жизнь остались возле него в подобострастно изогнутых позах на фото официальной хроники 1998-2004 годов. Его имя навсегда связано с бесланской трагедией. Ему не пришлось умереть в школе и стать героем. И это никогда не забудется. Но люди помнят и то, что в 92 году он призвал граждан другого государства на защиту Пригородного,  28 августа 2004 года подписал проект и утвердил макет полной реставрации филармонии, который не успел реализовать. А известие о захвате школы застало его на открытии другой школы – новой, построенной в Осетии впервые за много лет…

Тогда, 10 лет назад, как и сегодня, все шептали: он хороший, это все окружение! Тогда, как и сейчас, руководитель республики верил в преданность и верность своих соратников. Конечно, короля играет свита. Конечно, король на то и король, чтобы решать судьбы своей свиты. И впереди у нас еще много юбилеев.

И хочется верить, что все мы еще дорастем до того, чтобы достойно праздновать не только юбилеи действующих, но и юбилеи своих бывших руководителей. Помнить хорошее, пусть даже не прощая плохого.

А пока – с днем рождения, Александр Сергеевич!

• Дзасохов
• юбилей