Странная искра как-то проникла в грудь простого работяги дяди Казбека. Парни из Ливерпуля были пришельцами, которых непостижимым образом занесло на землю и которые ударились о жителей Туманного Альбиона словно метеорит, чьи осколки разлетелись по всей планете. Один попал и в сельского юношу, приехавшего однажды в город на учебу.

Когда-то дядя Казбек тоже находился в том чудесном возрасте, когда «все, что нужно было – это любовь». Именно в этот кудрявый период каким-то не менее непостижимым образом, чем появление звуков Битлз, он женился на своей жене.

Про дядю Казбека можно было сказать как в осетинской пословице «и нож в его руках, и мясо в его руках». Глядя на его строгую сутулую фигуру в бесформенных штанах на крепких бедрах, трудно было представить себе, что когда-то он носил зауженные брюки, густую челку и бренчал модные аккорды на гитаре. Все запомнили его мужчиной без возраста, который решал любые вопросы и который точно знал, как нужно правильно зарезать барана и как правильно его потом съесть.

Казбекова супруга тетя Венера являлась плотным основанием его несостоятельности — не будет же нормальный взрослый мужик запираться в гараже, клеить на стены фотографии с видами Англии и лицами странных парней, один из которых был весьма похож на дядю Казбека. Возможно, поразительное сходство с лидером популярной группы и определило пожизненную привязанность Казбека, чего, естественно, не разделяла его супруга, плотность которой увеличивалась от года к году равнопропорционально тому, как дядя Казбек терял к ней интерес.

Машины у него не было, но гараж в счет будущих приобретений имелся – капитальный, выкрашенный зеленой краской. Круглый год в нем была приоткрыта дверь, и круглый год соседские мужики могли зайти туда, перекинуться парой словечек и обсудить новости мировой политики. В зимний сезон их часто можно было увидеть вышедшими из гаража и еще битый час стоящими около него с красными носами, пускающими из-под шафе дым друг в друга и бьющими друг друга в грудь. Летом створка гаража была раскрыта настежь, поэтому мяч играющих в футбол мальчишек часто залетал туда, и кто-то из ребят обязательно забегал за ним к дяде Казбеку.

— Это новая? – спрашивал ребенок, тыкая в очередную картинку из журнала. Казбек спохватывался, ворчал и выгонял любопытного.

Убегающий футболист не мог видеть озорную улыбку хозяина, так и не избавившегося за всю свою жизнь от неловкости за свое увлечение.

Поклонников Битлз много и сейчас, конечно же, они все разные, но объединяет их одно – каждому из них кажется, что он слышит какую-то особую, лишь для него одного звучащую мелодию. Судя по лицу дяди Казбека, который, нажимая на серую клавишу магнитофона, призывал тебя вслушаться в композицию, цвета становились видимыми, ароматы вдыхаемыми, а иллюзия воспарения на небеса реальной.

— Битлз умеешь играть? — спрашивал он часто тех, кто проходил нелегкое испытание игрой на фортепиано.

— Нет.

— А что ты тогда умеешь, если это не умеешь? – ругался он. На железобетонные доводы дяди Казбека никто не обижался, некоторых детей он пускал разглядывать журнальные вырезки с красивыми видами далекой Англии, ревниво поглядывая за реакцией.

В центре, чуть ниже пожелтевшего портрета Брежнева из газеты «Правда» на весь разворот, висела репродукция картины Боттичелли «Рождение Венеры». Мерцающая аура, окружавшая девушку в виде черно-белых фотографий ливерпульской четверки, делала ее еще ярче, недоступнее для утомившихся от ежедневной серой суеты глаз.

Это были картинки чужой и далекой жизни. Рядом с аккуратно выстриженными британскими садами располагались фотографии с видами моря. Для осетина, выросшего в селе, суровое Ирландское море было в диковинку, поэтому его восхищала стихия, собиравшая воедино и небо, и землю, и воду с переходящими друг в друга, особенно в дождливую погоду, асфальтовыми оттенками.

Дядя Казбек ничего не хотел знать о тяготах послевоенной Англии, которую тоже бомбили фашисты, это был идеальный мир, в котором в том же году, что и он, родился его кумир Джон Леннон. Гудение громадных торговых судов, запах машинного масла и пота портовых ливерпульских работяг, живущих после войны вплоть до семидесятых годов по продуктовым карточкам, не укладывались в его голове в то воплощение, которым явилась миру четверка «The Beatles». Жизнерадостные парни в белоснежных рубашках и отутюженных черных костюмах, поющие то веселые, то грустные песни о жизни и о любви, не могли родиться ни в испачканном мазутом, живущем впроголодь, городе, ни в том месте, где появился дядя Казбек. В горах, откуда он был родом, не виден горизонт, только в сумрачную осеннюю погоду, когда горы сливаются с жемчужно-серым холодным небом, озабоченный сельчанин может по памяти вспомнить знакомые с детства очертания привычных глазу возвышенностей и помечтать о странствиях.

С годами огонек в глазах дяди Казбека погас, мечта заглянуть в детские глаза боттичеллевой девы устала натыкаться на крепчающую с годами фигуру тети Венеры, в которую можно было поместить три любимые женщины Джона Леннона. Часто повторяющиеся рисунки жизни загоняют людей в тупик, когда-то серость побеждает и трансформирует надежды, делая их земными.

Тетя Венера была не виновата, просто ей не нужно было дерево, до которого она не могла дотянуться.

С житейской точки зрения дядя Казбек ушел на тот свет счастливым человеком – его провожали два плотных сына и жена, которая так и не смогла понять, какая муха укусила ее мужа.

Дядя Казбек пережил своего кумира на двадцать лет, на зеленый гараж со временем повесили постоянный замок, сыновья оказались хорошими парнями, но без искры.

P.S. 9 октября музыкант, пацифист и основатель группы «The Beatles» Джон Леннон мог отметить свой семидесятипятилетний юбилей.

• «The Beatles»
• Владикавказ
• Джон Леннон
• Северная Осетия