И теперь ему как бы отвечают: — «Оно и было помягче».

Мы все понимаем — практически в любом госучреждении, при должном желании, можно найти и «мертвые души», и другие нарушения. Было бы злонравное желание.

Но когда вскрытие подобных нарушений — это борьба против коррупции? А когда — повод для призывов к митингам и сбору подписей?

Каким образом государство, стремящееся установить прозрачность, должно трактовать финансовые нарушения? Например если население довольно качеством выпускаемых газовых плит, то можно ли простить директору производства хищения и недоработки?
И если да — то за какой уровень довольства какие суммы прощать?

К счастью (или сожалению), талантливые дети — это не газовые плиты. А талантливый учитель, прошедший через раз-суждения с не самыми умными представителями власти и не самыми образованными представителями правоохранительных органов, может навсегда потерять стимул и желание заниматься учительством.

Наверняка РФМЛИ, изначально возглавляемый чутким бюрократом от образования, оставался бы средненьким учебным заведением. Даже если бы в подчинении у серого чинуши было десять Франкелей Магомедовых. Серость никогда не даст развернуться настоящему таланту.

Но и государство не станет кидать под ноги таланту кипы бухгалтерской макулатуры и перетянутый резинками бюджет. Чтобы затем в экстатическом танце срывать одежды с криками: — «я весь твой!». Ибо тогда оба останутся с голым задом.

Чтобы разрешить это противоречие в развитых странах процветает институт частных школ. Где менеджмент рассматривает талант в контексте финансового успеха. А институт попечительства как директора защитит, так и бухгалтеру не даст миллионами воровать.

Частные школы дополняют стабильные, но средние (во всех смыслах) государственные учебные заведения.

Считаю это идеальным вариантом в сложившихся драматических условиях. И именно в этом направлении следовало бы поработать собирающим подписи и призывающим к (sic!) «митингам».

А не пытаться загнать Франкеля Магомедова под реальную статью.