Гештальт-оркестр Мариинки

11.04.2018 Людмила Белоус

Как преподаватель с большим стажем, я сначала уточню терминологию. Слово «гештальт» используют психологи, когда надо сказать о чем-то или о ком-то неделимом в принципе. Если ОНО (ОН, ОНА) будет лишено (лишен, лишена) какой-то своей части, то ОНО (ОН, ОНА) перестанет быть собой. Говоря простыми словами, «ни убавить – ни прибавить». Еще проще это называется совершенством.

Теперь официальная информация, которую я (по заданию редакции) должна донести до читателей.

10 апреля в зале Северо-Осетинской государственной филармонии в рамках XVII Московского Пасхального фестиваля состоялся концерт симфонического оркестра Мариинского театра под руководством Валерия Гергиева. В первом отделении прозвучала симфоническая поэма «Жизнь героя» Рихарда Штрауса. После антракта Абисал Гергиев исполнил Концерт для фортепиано с оркестром Александра Скрябина. Завершали мероприятие «Картинки с выставки» Модеста Мусоргского (оркестровка Мориса Равеля). На бис прозвучало Скерцо из балета «Сон в летнюю ночь» Феликса Мендельсона.

Валерий и Абисал Гергиевы выступают совместно на сцене Северо-Осетинской государственной филармонии не первый раз. «Сегодняшнее выступление символично: 10 апреля – день рождения моего отца, имя которого носит Абисал. Это своего рода экзамен для него», – отметил Маэстро в рамках пресс-подхода.

А теперь МОЕ.

Наверное, я не смогу очень логично изложить свои чувства по поводу концерта, но постараюсь быть понятной.

В первом произведении (Рихард Штраус) меня больше всех поразила скрипка. Было ощущение, что оркестр шумит, возмущается, скрипка что-то доказывает, огрызается, а потом усмиряет всех вокруг себя своей исключительной правотой, становится нежной, покладистой, ее умиротворяющий голос звучит все более спокойно. Дальше – и взрывы, и замирания, но оркестр со скрипкой явно в согласии, и она больше практически не выбивается из общего хора. Чуть-чуть в конце посолировала еще капельку, чтобы не потеряться и продемонстрировать личностную яркость, но быстро вернулась в общее звучание.

Второе произведение исполнялось оркестром вместе с Абисалом Гергиевым, который мальчиком мне не показался. Серьезный, сосредоточенный и взрослый. Я далеко сидела, но, по-моему, на папу он внешне не очень похож. Но руки… У Валерия Абисаловича такие яркие, порхающие кисти, что наблюдать за ними – одно удовольствие (ощущение, что очень сильный человек держит в руках бабочку). И сын явно унаследовал что-то важное в этом смысле: от его волшебных рук глаз отвести невозможно. Это, конечно, помимо любви к музыке, поглощенности ею, пропитанности, которая составляет фактически основу личности музыканта, что видно.

В связи с волшебным Скрябиным скажу вот что. Оркестр Мариинки нельзя назвать оркестром высочайшего или еще какого бы то ни было уровня, подвластного человеческому разуму, потому что никаких измерительных параметров здесь применять нельзя: это космически далеко, высоко и недостижимо абсолютно. Эти звуки извлекают из своих инструментов существа иного типа. То, что они делают, — не уровень, это просто вне измерений. Оркестр слушаешь и понимаешь, что с тобой такого не случится никогда, что это какие-то самодержавные люди, которыми нельзя не восторгаться. Когда они вместе, то по силе очищающего воздействия на души на один квадратный сантиметр пространства они похожи на торнадо, на ливень, на сход лавин… Не знаю я, как это перевести на человеческий язык. Это энергетическая воронка, и если зал ловит импульс, то ни кашель, ни упавший номерок, ни звонок мобильного телефона, ни иное постороннее шуршание не мешают. Ты находишься практически в музыкальном обмороке.

А Мусоргский такой зримый! И настроение меняется каждые две-три минуты. Проживаешь всю гамму чувств, которую может испытать человек, причастный к русской культуре.

В связи с Валерием Абисаловичем я не могу не сказать о реализованности. Редко бывает, что кто-то занимает ТОЧНО свое собственное место. Тогда не надо бороться за пространство и время, не надо держаться руками, зубами и ногтями за свое кресло… (У Гергиева дирижерская палочка уменьшается до размеров зубочистки: ничего себе символ власти!) Не надо страдать и мучиться по поводу своей несостоятельности. Ты там, где ты должен быть. Тебя столько, сколько должно быть. Тебе покровительствуют небеса, потому что ты соответствуешь тем параметрам, которые тебе выделены. И я уверена, что это огромное счастье. Можно ли повторить путь Гергиева, но не на музыкальной основе? Не знаю. Наверное, можно, если долго всматриваться в себя и найти именно то, что ТВОЕ.

Реально ли заменить Гергиева другим человеком. Что за вопрос! Нет, конечно. Как и Скрябина, и Мусоргского, и Штрауса… И именно это есть реализованность, которая, как мне кажется, должна быть целью любой человеческой жизни. А дальше – все само придет, потому что ты сможешь занимать собственную нишу. И никто не потеснит тебя, потому что ты гештальт. Как бы я хотела такого достичь…

Когда-то Ирина Роднина, великая спортсменка, сказала, что русские (тогда советские) спортсмены должны быть на две головы выше зарубежных соперников, чтобы побеждать, потому что Россию не очень жалуют в мире. А Гергиев везде желанен. Значит, он на несколько голов выше, потому что сейчас Россию не жалуют еще больше.

Он гештальт-личность, он собрал вокруг себя таких же гештальт-музыкантов, гештальт-администраторов и, надеюсь, гештальт-зрителей. И ему, по большому счету, не так важно, что мы о нем думаем и пишем, потому что он целен и неделим, а внутри этого единства по имени Валерий Гергиев всегда звучит великая музыка.