Более 600 семей в Северной Осетии получают ежемесячную выплату из средств материнского капитала
В 2024 году при выходе на работу родители продолжат получать пособия по уходу за ребенком до 1,5 лет
«Ростелеком» приготовил 4 миллиона подарков
Преимущества услуг доставки цветов в Ростове
Клиническая больница: свора и помощь
Предисловие
Эта история живет со мной уже несколько месяцев. Прислали ее на электронную почту еще весной, и все это время мы вели с героями долгие переговоры об условиях публикации. Человеческий страх штука вполне естественная, и люди не были готовы к тому, чтобы открыто назвать свои имена. Вы же сами понимаете – «страшилки» о пребывании в больницах у нас рассказывают часто и охотно, но как только дело доходит до беседы «под запись», былая удаль мгновенно улетучивается: «Нет, что Вы, мы не готовы обнародовать это официально, потому что нам здесь еще жить».
Галина Кочнева и ее дочь Инга потеряли в КБСП сына и брата в самом конце апреля. Александр много болел – такое ощущение, что семья провела в больнице больше времени, чем дома в последние полтора года. Госпитализации, лечение, выписки, снова госпитализации…
Они связались со мной вскоре после Сашиной смерти. Сказали, что не могут держать в себе все то, что увидели в клинике, и хотят кричать об этом во всеуслышание. Я сразу сказал: «Только если откажетесь от анонимности. Если вы готовы обличать врачей, называя их имена, будет абсолютно справедливо назвать и себя». Галина с Ингой выслушали, кивнули и согласились, но попросили время на раздумье.
Они позвонили мне только три месяца спустя: «Мы готовы».
То, что вы сейчас прочитаете – не просто крик души матери, но и наблюдения человека, который денно и нощно фиксировал в своей памяти малейшие детали. Я специально не стал подвергать монолог Галины сколько-нибудь существенной редакторской правке, чтобы максимально точно передать ход ее собственных мыслей и впечатлений.
Кроме того, хочу сказать, что точка зрения Галины Кочневой – это именно ее точка зрения. «Градус Осетии» публикует этот материал потому, что перед нами, по сути, прецедент – обычный человек говорит на фактически табуированную «врачебную» тему с открытым забралом.
И последнее. Это очень тяжелый монолог. Местами невыносимый. Не могу даже представить, сколько слез пролила над ним Галина. Просто не могу…
«30 сентября 2015 года мы с сыном поступили на скорой помощи в приемное отделение КБСП. Принимал нас дежурный врач Виталий Гаврилович Киргуев. У сына — пищеводное кровотечение, шестое (рвёт кровью), дома скорая сделала кровоостанавливающие и противорвотные, а дальше уже дело врачей в больнице.
Пока проходили оформление в приемном отделении, Киргуев меня спрашивает (ехидно):«Может это не кровь была, а он что-то темное поел и вырвал?» Я объясняю врачу, что кровотечение уже шестое, и я знаю, что это такое. В общем, спорили с врачом вместо того, чтобы экстренно оказывать помощь больному. В итоге подняли нас в отделение хирургии, положили в палату. И тишина.
С момента, как мы поступили на скорой, прошло около 4 часов, ни одного укола ему не сделали, не говоря уже о промывании и капельницах. Когда в палате сын стал рвать кровью в пакет, прибежал врач, у меня желание было на голову надеть ему пакет с кровью, просто знала, что меня выгонят и я не смогу помогать сыну, естественно, я стала повышать голос на врача, что не предпринимают меры, не оказывают помощь. К тому времени все лекарства по списку я купила!!! На что врач вместо того, чтобы начать хоть что-то делать, сообщает мне, что прежде чем сюда ехать, нужно было министру здравоохранения позвонить, и тогда все было бы хорошо. И тут меня понесло: «Ах, надо? Сейчас позвоним».
Позвонила подруге в Минздрав, плачу, через 15 минут по поручению и.о. главврача нам дали другого дежурного врача и тот в шоке был, что ещё не укололи и не поставили капельницы. По его поручению все закрутились, появилась реанимация и стали оказывать помощь. Продержали сына 9 дней, закололи лекарствами кровоостанавливающими, совсем посадили печень, потому что врач хирург только останавливает кровотечение, но параллельно необходима консультация гепатолога, гастроэнтеролога, терапевта. Когда уже моча стала черного цвета, билирубин зашкаливал — повторилось кровотечение, что и следовало ожидать, потому что печень перегружена лекарствами и не может чистить кровь и открывается кровотечение из вен пищевода.
Моя дочь стала возмущаться, выговаривать врачу (так как мы были под контролем и.о. главврача Цуциевой), в итоге забрали сына в реанимацию, а то за 9 дней даже не сделали клизму(а при кровотечении это важно, потому что идет интоксикация), хотя в назначении она была, а медсестре же не поднять тяжелобольного и не повести в процедурный кабинет, поэтому нужна реанимация, там все делают в палате. Да и лечение в реанимации, естественно, другое, но зачем исправлять ошибки, когда можно было просто положить в первые сутки в реанимацию и все было бы хорошо?
Через трое суток, это самое интересное (октябрь месяц, на улице холодно), вывозят моего сына из реанимации на каталке, в одном памперсе и накрытого простыней и везут по улице в отделение гастроэнтерологии, потому что оно находится в другом здании. Ужас этого отделения описывать не буду, вы все видели кадры по ТВ. Положили нас на сырой матрас, потому что сухих и чистых в этом отделении не найдешь. Пришла врач, посмотрела на сына брезгливо, а он от капельниц и лекарств отёкший, живот огромный (цирроз, они за столько дней ударили же по печени лекарствами), желтый, в общем тяжелый, и сообщает — если он выходные не переживёт, то к нам чтобы претензий не было, он пограничный! Нормально? Это мне говорит врач. Я, говорит, не слышу его легкие, нужно сделать снимок (это опять ехать в другое здание ниже по улице), а больному вставать категорически нельзя, так как риск кровотечения высокий, но врачу это нужно, особенно в пятницу вечером, она сделала назначения и ушла домой.
Даже медсестра сказала, не надо делать снимок, он просто отёкший и поэтому легкие не прослушиваются. Дочь позвонила своему начальнику и попросила помочь перевезти Сашу в РКБ в гастроэнтерологию, потому что мы не доживем до понедельника в таких условиях и с такими врачами, сами мы это сделать не смогли бы, кучу бумаг необходимо было бы собрать, а времени у нас не было. В РКБ потому, что отделение гастроэнтерологии там в сравнении с КБСП как рай и ад, а заведующая отделением Зарина Валерьевна Мецаева врач от Бога (сын её ласково называл Королевой, очень эффектная женщина), она уже знала Сашу, мы лежали в ее отделении, и не раз.
В итоге пятница вечер, благодаря звонку министру здравоохранения нас по его распоряжению перевозят на скорой помощи в РКБ, Мецаева из дома по телефону делает назначения (сразу в первый день мы купили лекарств на 12 тысяч) и за выходные моего сына уже было не узнать. Зарина Валерьевна спасла ему жизнь, поставила на ноги за 10 дней, а если бы не было у дочери возможности использовать административный ресурс, мой сын умер бы в отделении КБСП. Хочу сказать, что продолжают наши врачи работать «по звонку». Если за тебя не позвонили, с места не сдвинутся. А деньги бесполезно давать, даже медсестре, пока даешь в этот день — обращает внимание, но завтра уже не помнит.
Короткие наблюдения еще. В КБСП в хирургии есть подъёмник, который не работает с момента установки. Тяжелобольной человек с кровотечением, который должен лежать, ему категорически нельзя двигаться, вынужден слезть с высокой каталки, подняться по ступенькам, опять лечь на каталку, дальше в кабинете гастроскопии слезть с каталки, залезть на высокий стол, обратно все по той же схеме. Это все для того, чтобы сделать гастроскопию. Или же медсестры на каталке должны поднять его по рельсам, но физически они это сделать не могут, а если и просят мужчин (которые приходят посещать больных), то сам больной должен крепко держаться (т.е. напрягаться), чтобы не съехать с каталки при подъёме вверх, вниз чуть проще. К РКБ с каталки скорой помощи, больного перекладывают на каталку больничную и по всем кабинетам возят на ней, даже на второй этаж на гастроскопию, где тоже её проводят на этой же каталке.
Раньше в КБСП отсутствовали даже элементарные медикаменты для спасения жизни, например, при кровотечении нужно срочно делать промывание, у них никогда не было в наличии зонда, просила однажды даже в долг у медсестры, потому что около больницы КБСП в одной круглосуточной аптеке (36,6) не оказалось зонда нужного размера, и пока друг дочери искал его по городу (было уже около 23.00), мой Саша продолжал истекать кровью, потому что без промывания и потом гастроскопии они не могут назначить лечение (кстати, очень дорогая аптека).
Очень долго проходит оформление человека в приемном отделении КБСП. Сын с кровотечением и кровавой рвотой поступил в приёмное отделение на скорой. Начинают делать УЗИ, кардиограмму, анализы и т.д. Очень много писанины – пока спустится реаниматолог, даст заключение, что нет показания для реанимации, пока придёт терапевт и т.д., и уже в отделении в палате делают промывание. В РКБ иначе: сразу делают промывание в процедурном кабинете (кстати врачи, а не медсестры), а потом уже все остальное. По мне, так человека с кровотечением, тем более не первым, нужно в первые сутки класть в реанимацию, а потом в хирургию, тем более в учебниках медицинских так и написано, да и в РКБ именно так и поступают.
В ужасном состоянии гастроэнтерология. Но это уже видела министр здравоохранения РФ, расписывать не буду. По мне так это отделение вообще не нужно, людей оттуда выносят только вперёд ногами. Вообще врачей нормальных в КБСП не осталось, гербарий один. Медсестры наглые, хамят. В 12 ночи ложатся спать и очень трудно поднять, когда на посту кто-то должен дежурить на мой взгляд (особенно в хирургии). Дежурного врача вообще сложно найти. В РКБ всю ночь дежурный врач сидит в отделении в ординаторской (или максимум в операционной).
Уже в этом году мой бедный Саша так не хотел ехать в эту чёртову больницу (я двух родственников похоронила, залечили их в гастроэнтерологии КБСП), но скорая везла нас в КБСП, потому что РКБ дежурит только во вторник. Вообще не понимаю, почему человек сам не может выбрать, в какую он больницу хочет. Приехали мы 21 апреля в больницу с восьмым кровотечением, после процедуры оформления подняли нас в палату, дали список лекарств и все. Подхожу к медсестре и спрашиваю: «Вы делать промывание когда будете?» Она меня спрашивает: «А зачем? Все равно сегодня операцию делать не будут». То есть, как это зачем? Это первое, что необходимо сделать… Сына стало тошнить, кровь поступает в желудок, накапливается и вызывает рвоту. Он стал рвать алой кровью (до этого алой не было). Я говорю дежурному врачу (Анне Николаевне Меднис), что надо в реанимацию, на что она меня выводит в коридор и предлагает позвать старших, потому что он сейчас умрет.
Я кричу врачу: «Назначайте дорогие, сильные лекарства, я куплю все, что надо, сама даже знаю какие!» Врач мне твердит, что если лекарства работают, то они работают. Вызвали реаниматолога, он отвечает, что показаний на реанимацию нет, гемоглобин 60, давление держит, (однажды он столько рвал в приемном отделении, что давление упало до 60/40, в реанимацию бежали бегом врачи, а все потому что мы ждали терапевта, без её подписи нельзя поднимать в отделение). Вообще играли, как сказал мой сын, в пинг-понг (врач дежурный и реаниматолог).
Врач сказала принести Зонд Блэкмора (это медицинское приспособление, предназначенное для остановки кровотечений из варикозно-расширенных вен такого органа, как пищевод), это один из способов спасения жизни при кровотечении. Купить его можно в некоторых аптеках, но чаще в «Медтехнике» (ночью она не работает), стала обзванивать аптеки, в одной аптеке еле нашла — хорошо есть доставка и мне его прислали. Опять же, он должен быть в реанимации, пусть бы хоть в долг его давали. Это же не аспирин, в каждой аптеке не продается, как и подключичный катетер.
В итоге вызвали старшего хирурга (дай Бог ему здоровья, жалко я его фамилию не знаю), он посмотрел на рвоту моего сына и сказал, что надо купить лекарства, извинился передо мной, что мне придётся их купить. Я купила 4 ампулы, 2 укололи и остановилось кровотечение, хотя я знала про эти лекарства. А Меднис мне говорит, он умрет… так бы и случилось ведь.
Утром прошу девочек перчатки, чтобы убрать тазик с рвотными массами, потому что, оказывается, это ухаживающие должны убирать (я думала для этого есть няньки), у них не оказалось даже перчаток, работают они сами тоже без перчаток, стерильности никакой. Пришлось оставить сына и идти в аптеку. А вообще ухаживающие — это закон, в Беслане муж лежал и нам не разрешили оставаться на ночь, для этого, нам сказали, есть медсестры. А тут брось одного и к утру умрет. Парень в палате попал с желудочным кровотечением, жена беременная не осталась с ним ночевать, он ночью встал в туалет и упал в обморок, вставать категорически нельзя (ему, видимо, не объяснили или не поставили утку), пришлось поднимать его, медсестры спали как убитые. Был еще случай, сосед по палате (удалили ему желчный и поставили самодельный приемник из резиновой перчатки для слива желчи), мужчина двигался и «приемник» упал на пол, я пошла на пост позвать медсестру, на что она мне отвечает: «У меня закончился рабочий день». Я говорю: «И что делать мужчине, желчь будет капать в кровать ему»? Она дает мне перчатку, кусок бинта и говорит: «Иди надень ему». Так хотелось устроить скандал, но пожалела старика, пришлось мне трогать голыми руками по идее стерильные трубки и т.д.
У сына стоял подключичный катетер, лично я сама делала ему перевязки, покупала стерильные бинты, зеленку, чтобы рана вокруг катетера не загноилась. Врачам это не нужно, они даже не следят. Даже градусника в хирургии никогда нет, каждый раз я покупаю его себе и им в отделение дарю.
Следующие дни хуже. Прошу прислать нам гастроэнтеролога, Саша пожелтел сильно, моча темная, от кровоостанавливающих страдает печень и параллельно надо её поддерживать. Ещё позвала терапевта, потому что появился кашель, а кашель для человека с варикозным расширением вен пищевода это не очень хорошо, есть риск, что кашель спровоцирует кровотечение.
Три дня ждали врачей. Тишина. Тогда я прошу знакомых в правительстве, они звонят замминистра Светлане Казбековне Цгоевой, замечательной и внимательной женщине. Она в свою очередь звонит главврачу, а у того в кабинете как раз сидит проверка от Главы Республики! Вот это номер, а тут еще и я с жалобой! Шок!
Главный врач вызвал заведующего отделением, где мы лежали, а у того страха никакого. Ещё грозился подать в суд за то, что его отвлекают от работы. Этот заведующий 1-м хирургическим отделением Ермак Георгиевич Бичегкуев, на мой взгляд, неадекватный человек. Глаза выкатил из орбит, стал кричать на меня на все отделение, слюна брызжет, жуть… Слова не дал мне вставить, я так и не поняла, я пришла жаловаться или он. Потом успокоился и зачем-то стал рассказывать, как работал в России много лет, как мама его лежала в отделении хирургии и он покупал лекарства на свои деньги. У меня сын тяжелый, а я сижу, слушаю бред.
После звонка из министерства чудесным образом нашлись наши анализы, которые они теряли несколько раз. Правда, наши ли они вообще – это вопрос. Пришла, наконец, гастроэнтеролог, потом терапевт, сказали, что только сейчас узнали, что мы их приглашали. Сделали кардиограмму прямо в палате, спустили на первый этаж, сделали УЗИ, ещё пригласили эндокринолога (у Саши сахарный диабет), короче, полное обследование. Правда, на второй день потеряли карту сына. Я услышала разговор заведующего по телефону с терапевтом. Его слова: «Найдите его карту, я вас прошу, его сестра работает в парламенте, вчера подняла шумиху и сегодня поднимет, если узнает, мне это не надо». С чего он взял, что моя дочь работает в парламенте, я даже не знаю, но это невольно помогло нам.
Скандала заведующий все равно боялся. А какой он хирург, я тоже поняла. В палате с нами лежал мужчина, непроходимость кишечника, он лично его оперировал и неудачно: проткнули плевру, потом сделали вторую операцию, еле выжил в реанимации, сейчас ждут третью, прогнозов никаких, а за них некому позвонить. Вот и издеваются, как хотят. Выживает только на вере в Бога.
Одновременно с нами лежала соседка, девочка родила ребёнка второго (появились шишки в груди, от застоя молока образовался абсцесс), сделали операцию, потом через день ещё раз прооперировали, но лучше девочке не становилось, началась гангрена. Семья бедная, отец из последних сил покупал лекарства, чтобы спасти дочь (были даже и по 17 тысяч несколько ампул), по 1000 рублей давал врачу в реанимации лишь бы внимательно относились, 500 рублей, чтобы занесли телефон поговорить и так далее. В итоге, перевезли в Беслан, лечили там, потом сделали третью операцию, ей со спины брали кожу и нашивали на грудь. И ещё одна предстоит через 6 месяцев, а дома грудной ребёнок.
Вернусь к истории с сыном. После звонков главврачу стал чаще заходить лечащий врач, божий одуванчик Ерик Ибрагимович Цирихов, пожилой и очень странный. Стал обращаться к моему сыну по имени отчеству: «Александр Васильевич», а сын – Евгеньевич. В одной руке держит пакет с плазмой, в другой – с кровью и спрашивает: «Что будем капать? Выбирайте». Прошу его, например, назначить вместо дицинонатрансекам (кровоостанавливающие препараты), потому что он лучше нам помогает, он в палате говорит:«Да, да, да!», а назначение не выписывает. А без назначения медсестры не будут ничего делать.
Звонки сверху нам не помогали, от халатности врачей состояние моего сына ухудшалось на глазах, а они будто это не замечали, в последние два дня Саша явно нуждался в палате интенсивной терапии, но врачи убеждали нас, что он не тяжелый, что это все пройдет.
30 апреля на нашу беду ночью дежурил тот самый Виталий Киргуев, который принимал нас в 2015 году. В эту ночь сыну было очень плохо, он сильно отёк от капельниц, вызвали терапевта дежурного (очень внимательную Викторию Бирагову), она назначила мочегонные. Хирург не имеет права, но моча уже не отходила и через пару часов я спустилась к ней, она порекомендовала ставить катетер. Это уже час ночи. Необходимо было найти дежурного врача (Киргуева).
Я спустилась на первый этаж: в приемном покое его нет, в реанимации нет. Пришлось разбудить медсестру (надо было видеть ее выражение лица), но все же она нашла доктора. Он пришёл и дочери моей говорит: «Вы ему тыкву завтра печёную принесите, мочегонное средство хорошее». Человек третий день не ест, пьёт только воду и пару ложек йогурта, а он печёную тыкву предлагает! Поставил катетер, который я пошла и купила, они даже не знали, какой номер нужен. Купи, говорит, тот, который чаще в аптеке просят. Я купила два разных.
Поставили неудачно — всю ночь он подтекал, второй раз мы не стали искать врача, думали, что до утра потерпим. Утром никого, бедный мой сын вынужден был сам снять катетер. Видели ведь врачи, что такой тяжёлый, но в реанимацию не забирали. К утру Саша стал задыхаться, я не понимала до последнего, что он умирает…Сын сам стал просить колоть ему эуфиллин, от которого ему вроде бы легче становилось дышать. Кстати, накануне мы делали УЗИ легких, нашли в них воду, но, по словам врача, «совсем мало и это не страшно».
В итоге зашёл этот «чудо-врач» и сообщил мне, что мы пациенты уже не хирургии, а гастроэнтерологии. Дочь позвонила опять в высокие кабинеты и попросила помочь перевезти нас в РКБ. Но уже через пару часов, после звонка в больницу «сверху», врачи признали моего сына крайне тяжелым и положили в реанимацию. А еще все вместе отговаривали меня, чтобы я его перевозила в РКБ. Сама Мецаева приехала, сделала назначение, мы опять купили все лекарства, но было поздно…
Мы смогли зайти к нему в реанимацию благодаря Светлане Казбековне Цгоевой. Саше стало легче, ему подавали кислород, сделали клизму, капельницы, он перестал тяжело дышать, прошли боли, такой веселый был, смешил нас, плакать не разрешал и ждал нас ещё в 7 часов. Сказал такую фразу: «Мне здесь врачи сказали, что меня в хирургии убили… Даже в реанимации это понимают».
Через несколько часов вышла врач и сказала, что началось кровотечение, упало давление и через 20 минут Саши не стало. Что? Как? Почему? Все осталось за кадром. Нас второй раз не пустили. Знали, что он умирает и не дали попрощаться. Оказывается, запустился процесс, который нельзя было остановить. Раньше они это не знали!!! А если бы не было звонка от больших начальников, мой сын просто умер бы в муках? Или, как обычно они делают, выписали бы домой и к утру человек скончался бы на руках родных?
И еще. Очень хочу отметить замечательных врачей: заведующего отделением реанимации РКБ Георгия Гивиевича Бестаева, хирурга РКБ и КБСП Алана Заурбековича Койбаева, многих молодых хирургов из РКБ (к сожалению, не знаю фамилий).
Моему сыну это уже не поможет, но и молчать больше нельзя, может, откровенные признания спасут кому-нибудь жизнь!»
P.S. Эта публикация – не журналистское расследование. Никакого отношения к тому, что сегодня называют «кризисом власти» в КБСП, монолог Галины не имеет, конечно. Скорее всего, именно история Александра Кочнева как нельзя лучше иллюстрирует состояние дел как в проблемной больнице, так и в сознании врачей с пациентами.
Круговое молчание как круговая порука – самый надежный и проверенный способ сохранить удобное для всех статус-кво. Причем, удобное вопреки!
Врачи будут продолжать готовить больницы к приезду высоких министерских чинов и демонстрировать важным гостям, что в клиниках хватает всего – и лекарств, и расходных материалов, и коек для больных.
Пациенты, в свою очередь, не перестанут делиться со знакомыми страшными историями о «залеченных» братьях по несчастью и сетовать на врачебный произвол.
И те, и другие продолжат жаловаться на сложные обстоятельства, тяжелые времена, друг на друга, наконец. Но кулуарно. Непублично. Шепотом, если хотите.
Я долго думал о смысле этой публикации, потому что никогда раньше не писал на медицинскую тему. Опять же, поводы были, но мои собеседники не решались заговорить во всеуслышание. До этой поры. Галина Кочнева и ее семья решили, что молчать нет уже никакого резона.
Станет ли этот материал отправной точкой для откровенной и, главное, публичной дискуссии? Не уверен. Но «Градус» делает первый шаг, даже если идти какое-то время придется в одиночестве.
Мы готовы стать беспристрастным третейским судьей и дать слово всем – и тем, кто лечит, и тем, кто лечится.
Можно сколько угодно атаковать нового министра здравоохранения или размещать красные аватарки из серии “JeSuis” в Facebook, но пора уже, мне кажется, признать, что с этим паноптикумом надо что-то делать.
Иначе нас окончательно накроет страшный медицинский левиафан, а его невольными жертвами станут как раз сами пациенты и врачи.
19 марта 1999 года во Владикавказе (Северная Осетия — Алания) на Центральном рынке прогремел мощный […]
Нового министра ВД по Северной Осетии Демьяна Лаптева представили личному составу ведомства
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: