Кока-Кола, или когда стринги были большими

08.01.2014 Gradus Pro

Как и почти все юноши того времени, я был типичным сыном своей эпохи и соответствовал всем ее стандартам. Детский сад, школа, университет…

Сейчас почти каждый говорит, что уже тогда чувствовал запах разложения существующей политической системы, приближение ее конца. В отличие от чувствующих запах и конец, я ничего не ощущал, более того, упивался всеми ее «преимуществами» и искренне верил в коммунистическое будущее человечества. Следует заметить, что моей уверенности в правильности выбранного пути мне здорово помогал избыток тестостерона и немалый успех как у комсомолок, так и дам без особых идеологических пристрастий.

Еще пионером я участвовал в идиотских факельных шествиях и митингах, посвященных солидарности с пламенной американской коммунисткой Анджелой Дэвис (по моим подозрениям, сестрой Джимми Хендрикса), и в меру сил добывал свободу чилийскому коммунисту Луису Корвалану. С удовольствием отправлялся за тысячи верст в строительные студенческие отряды. Запреты на рок, прически и прочие «чудачества» власти виделись мне забавной игрой в прятки. Вместе с тем у нас существовали и запретные плоды, к которым нас тянуло и коих мы нешуточно вожделели.

Зарубежные фильмы того времени, которые каким-то образом проникали на наш кинорынок, немало способствовали нездоровому интересу ко всему западному. Вместе с тем предполагалось, что красивые авто, полуобнаженные девицы, небоскребы, символизировавшие западную культуру, тотальное падение морали и нравственности у нас, советских граждан, должны были вызывать отторжение на уровне физиологии. Жевание жвачки, в качестве которой мы использовали парафин, а иногда и битум, либо прослушивание западной музыки были признаками капиталистической проказы. Это считалось идеологически чуждым, жестко осуждалось и каралось. В молодежной среде этим ведал ВЛКСМ, исключение из рядов которого грозило серьезными, хотя и несмертельными последствиями. Вместе с тем изрядно подпортить жизнь и карьеру это могло. Так вот, на фоне изображаемой кинематографом и карикатуристами западной жизни высвечивались ключевые слова-символы МАЛЬБОРО, ВИСКИ (особенно с содовой), БАР и КОКА-КОЛА.  Они звучали как магическое заклинание или мантра, обозначающие все запретное и вместе с тем что-то сладостно-порочное. Бары мы видели в кино и представляли себе, что это такое. Там на стол можно было водрузить свои грязные ковбойские сапоги (фантастическая мечта моего поколения), заказать виски с содовой и выкурить «Мальборо». После этого нужно было хорошенечко подраться и пострелять из кольта на фоне льющегося из бутылочных осколков виски. А вот что такое Кока-Кола, не знал никто. Это делало Кока-Колу чем-то сродни античной амброзии – напитку богов, и выделяло ее среди остальных фетишей. Для моего поколения она была неким символом свободы и тем, что делает человека другим, то есть более человеком, нежели существом, употребляющим какие-то квасы или компоты с сухофруктами. Одним словом, над Кока-Колой витал дух сакральности.

В  те стародавние времена, когда о сотовых телефонах и интернете никто не знал, а стринги были очень большими, в существующем тогда органе КПСС, газете «Правда», я однажды увидел маленький снимок американского солдата, рядом с которым на асфальте стояла картонная коробка с надписью «Кока-Кола». Комментарий к снимку гласил: «Вот бравый американский вояка с краденой коробкой Кока-Колы». Бездарность совкового цензора, несмотря на мой патриотизм, дошла до меня сразу. Зачем же бравому вояке, каким тот представлялся на снимке, было красть эту коробку с кокой? И кто сказал, что она краденая?

Итак, мы, мое поколение, несмотря на безграничную любовь к Родине, хотели Кока-Колу, как и джинсы, жвачку, «Дип пепл», «Пинк флойд» и «Дорз».

Ношение фирменных джинсов обеспечивало их обладателю почетное место в моей тогдашней тусовке и пребывание в высших ее уровнях. Уровень пониже занимали  обладатели фирменных дисков. Владельцы красных махровых носков и автоматически открывающихся зонтиков занимали нижние слои. Членство в высшей иерархии было доступно лишь детям номенклатуры, которые, например, владели такими звуковоспроизводящими аппаратами, как «Шарп-777» или чем-то подобным. Обладание этим японским чудом приближало их владельцев к пришельцам из других галактик. Их мнения и вердикты в адрес членов сообщества были неоспоримы и считались непререкаемыми на уровне «ему голос был».

Я был баловнем судьбы и, в силу определенных обстоятельств, имел джинсы и прочую фирменную хрень. К концу обучения я ездил на самой шикарной машине того времени ВАЗ 2106 и, более того, имел достаточно роскошное по тем временам жилье – двухкомнатную квартиру. Я был любим, уважаем в своей среде и, самое главное, более чем востребован женским полом. У меня было все! Кроме Кока-Колы. Она так и не переставала оставаться моей несбывшейся мечтой. Я по-прежнему не знал, спиртной это напиток или нет. Но молва гласила, что есть в ней некоторые ингредиенты, не соответствующие обычным понятиям. Это обстоятельство окончательно распаляло воображение.

В один из славных застойных годов того времени ректорат университета, в котором я как бы учился, наградил меня туристической поездкой – на Кубу! Вместе с другими участниками стройотрядовского движения в количестве 42 человек я погрузился в самолет и вылетел в Западное полушарие нашей планеты. Ура!!!

Ребята, летящие со мной, вели себя по-разному. Некоторые летели в самолете впервые и умудрялись по нескольку часов сидеть в кресле, вцепившись побледневшими пальцами в подлокотники. После восьми часов полета мы сели на дозаправку в Марокко. Пьяные (или частично) мы вышли на взлетную полосу, направляясь в здание аэропорта. В Рабате было темно и душно. Марокканские полицейские с автоматами наперевес  глядели на нас неприветливо-равнодушно. Несмотря на февраль, они были одеты в шорты и рубашки цвета хаки с короткими рукавами. Это не испортило нам настроения, поскольку мы были молоды и хорошо понимали, что находимся под защитой нашего огромного государства,  для которого Марокко… Одним словом, пук – и нету.

В здание аэропорта мы вошли большой галдящей толпой, никак не предполагающей, что жизнь может быть безрадостной, а земля не вращается вокруг каждого из нас. В небольшом холле все шумно обсуждали полет, в том числе поразительной красоты блондинку Светочку, перманентно блюющую от самой Москвы. А нетрезвые смельчаки на спор гадали, кто из группы являлся агентом КГБ, приставленным к ней во избежание идеологического разложения или, не дай бог, бегства на Запад. Эти подсадные были обычной практикой в те времена и присутствовали в каждой тургруппе, независимо от того, куда она направлялась: будь то страна соцлагеря или капстрана. Нам следовало дождаться заправки самолета и продолжить путь. Мы находились в отдельном помещении аэропорта, в котором присутствовала металлическая стойка, место за которой вскоре занял высокий неприветливый араб. Он стал в большом количестве выкладывать на стойку небольшие бутылки с темной жидкостью и красной этикеткой. О небеса! Я не верил своим глазам – это была  КОКА-КОЛА! Это была она, моя мечта, свалившаяся на меня невесть откуда и как. Все звуки исчезли, и я как завороженный в полной тишине смотрел на бутылку, которую мне небрежно сунул в руки мой приятель. Мной четко овладело осознание, что сейчас произойдет нечто, в корне меняющее мою жизнь, и из здания аэропорта вместо меня выйдет другой человек, я не знал, какой точно, но прежним мне уже никогда не быть. Торжественность момента была прервана постепенным возвращением к действительности. Крупным планом я увидел араба, выкладывающего напиток на стойку. Лицо было бесстрастным, с оттенком брезгливости то ли к нам, то ли к напитку, а скорее, ко всему в этом мире.

Я был обескуражен происходящим. Бутылки тут же расхватывались моими попутчиками, небрежно открывались и совершенно неблагоговейно и бесстрастно выпивались. Глядя на эту вакханалию безразличия, я закипел от ярости. Неужели они не осознают того, что делают?! По моим представлениям, употребление этого священного напитка должно было сопровождаться чуть ли не торжественной церемонией с произнесением речей под барабанный бой или чем-то в этом роде. Небрежение, с которым бармен громыхал бутылками, казалось мне святотатством, граничащим с сомнениями в руководящей роли КПСС.

Я отвернулся и, глядя на черное марокканское небо, поднес напиток к губам…

Первый глоток, второй, третий…

Я остановился, прислушиваясь к своему состоянию. Небеса не разверзлись, и крылья не проросли у меня за спиной. Ничего… Я не чувствовал ровным счетом ничего, кроме достаточного знакомого послевкусия. Кока-Кола оказалась самой обычной газировкой,  напоминающей напиток «Байкал». Только «Байкал» был гораздо вкуснее.

Я не буду долго рассказывать о разочаровании, которое охватило меня, поскольку о силе очарования я рассказал достаточно подробно. Повсюду – на стойке, на полу и в мусорных баках – валялись пустые бутылки из-под Кока-Колы, а кое-кто уже ломился в туалет, для того чтобы освободиться от нее, оставив таким образом на африканской земле память о себе в виде моей сублимированной мечты под названием КОКА-КОЛА.

При выходе из здания аэропорта мне казалось, что даже лица марокканских автоматчиков изменились, стали добрее. Они как будто сочувственно-ободряюще говорили мне: не огорчайся, парень, все будет хорошо…

По взлетной полосе я шел к своему самолету, и Мой мир следовал со мной. Брешь, которая образовалась в нем всего полчаса назад, ощущалась  почти физически. Конечно же, он продолжал существовать,  но  в нем стало гораздо просторнее. Не то чтобы он опустел, но там уже было  меньше на одну мечту. Из него исчезла Кока-Кола.

Заур Дзодзаев

СТАТЬИ
12.03.2024

Торговая сеть запустила новую акцию

26.11.2023

Все, что вы хотели знать о мерах соцподдержки мам

16.11.2023

Торговая сеть запустила предновогоднюю акцию

17.10.2023

Нового министра ВД по Северной Осетии Демьяна Лаптева представили личному составу ведомства

16.10.2023

Во Владикавказе проведут рейд по незаконным нестационарным торговым объектам

13.09.2023

В Северной Осетии появился ВкусВилл

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: