Крупные камни

Ставд-Дуртæ с осетинского значит «крупные камни»

Странное название для равнинного села. Хотя пахотные земли, которые тянутся здесь вдоль Уруха на Север, действительно полны камней, круглых, гладких, словно специально обтесанных. Стоит лишь ковырнуть землю лопатой и раздается скрежет — кгххххх… нагибаешься, вытаскиваешь.

Вдоль сельских дорог, у заборов лежат такие кругляши, сложенные пирамидами. Обрабатывая землю, крестьяне освобождают ее, выбирая камни снова и снова, бесконечное количество раз.

Село возникло в начале ХХ века, в ходе последнего этапа возвращения осетин на равнину, и стало местом пересечения и единения представителей разных обществ. Оттого, возможно, для села была характерна особая атмосфера, здесь не было «чужих». Жили, ориентируясь на общенациональные ценности, не разделяясь по ущельному признаку, не разменивая жизнь по мелочам. В двадцатые здесь нашли приют и бежавшие от грузинского геноцида южные осетины.

Особый микроклимат дал свои плоды. Ставд-Дуртæ подарили миру гений Геора Токати, здесь жил и писал Грис Бицоев, родился и рос Солтанбек Таболов

Быть может, название села — это память переселенцев о камнях высотой до небес, что безмолвными силуэтами остались за их спинами?

Именно здесь, оглядываясь на отступившие горы, чувствуешь, как земля медленно выравнивается и начинает свое плавное, долгое падение к уровню моря.
И можно представить, как тогда, сто лет назад, скатились со склонов запряженные волами повозки, наполненные скарбом и домашней птицей. И в этом самом месте, чтобы не разъехаться дальше по белу свету, не сорваться за горизонт, манящий и завораживающий обещаниями вечной свободы, осетинские мужчины зацепились за Крупные Камни. И остались на самом краю. Вместе с серьезными женщинами и глазастыми детьми.

С тех пор так и повелось: здесь Осетия заканчивается в нынешних своих пределах. Дальше начинается другой мир…

Чтобы отыскать Ставд-Дуртæ, затерявшиеся среди земель Кировского района, надо проехать Осетию до конца, оставив позади Эльхотово и Змейскую. В тот момент, когда соседняя Кабардино-Балкария уже маячит на горизонте, дорожный указатель предлагает свернуть направо. Ставд-Дуртæ где-то там, в конце разбитой асфальтовой дороги, что убегает от обновленной федеральной трассы через поля в неизвестность. По обе стороны от нее зеленые заросли, летом полей практически не видно. Едешь, словно по коридору, преодолевая шесть километров ям, рытвин и провалов, наконец зеленые стены обрываются, и впереди на открытом пространстве разворачивается монумент, изображающий взрыв.

Вот и село: в траве надпись объемными буквами — Ставд-Дуртæ — и три крупных камня, аккуратно выкрашенные известкой. Большой, средний и маленький.

В 1942 здесь шли бои. Дети помнят… Правда, теперь они уже старики, что, собственно, одно и то же. Ставд-Дуртские старики хорошо помнят немецкую оккупацию и, не зная спешки, прячась от зноя в тени деревьев, рассказывают, какая была погода в те дни, когда их отцы уходили на фронт. И, глядя куда-то в сторону, мимо лиц своих слушателей, сквозь ажурную листву, вспоминают рецепт приготовления похлебки из лебеды, а еще ту ночь, когда прятались в подвалах своих домов, потому что со стороны Кабарды пришли немецкие подразделения СС с собаками…

Ставд-Дуртские поля расчерчены грядами тополей. За селом, вдоль ручья, они стоят почти вплотную, высоким частоколом. Листья трепещут на ветру, словно крылья маленьких серебристо-зеленых бабочек. В начале июня здесь еще можно попасть под снегопад, пуховый тополиный снегопад, и уловить замедленный ход времени.

— Юрик как посадил эти деревья, знаешь? — Спрашивает Белла. – Просто втыкал веточки в землю вдоль ручья, а они корни пустили.

Вечером сквозь эту череду чернеющих стволов можно смотреть удивительные закаты и разлинованное акварельными полосами небо. Золото и пурпур, небо цвета царских одеяний…
Бывший председатель Ставд-Дуртского колхоза Юрий Дзукоев, некогда воткнувший в землю ветки, пустившие корни, теперь сидит в тени тутовых деревьев в кресле-качалке, и светлыми, чистыми глазами смотрит, как меняется его мир.

А мир этот был предназначен для чуда. Когда-то бывший председатель разбил в камнях зеркальные пруды и развел в них рыбу.

Эй! — кричал он инженеру из города, который приехал делать топографическую съемку. – В хорошей обуви по этим камням ходить нельзя! Снимай туфли, городской человек! 

И инженер снимал туфли и ходил по камням босиком с рейкой для замера. И Юрик ходил вместе с ним по широкому руслу блуждающей реки.

— Эх, — ворчал инженер, изрезав босые ноги острыми камнями, — зачем тебе это надо, председатель! Никто потом и не вспомнит, что ты сделал… 

Но Юрик его не слушал. И зеркальные пруды заполнились водой Уруха и серебристой рыбой. По сельским улицам стали возить свежепойманных карпов и толстолобиков по 80 копеек за килограмм.

А потом Юрик Дзугкоев и вовсе сделал немыслимое – вырастил на каменном берегу Уруха урожай.

– В Ставд-Дуртæ камни зацвели! — удивлялся первый секретарь обкома с трибуны. И колхозники всей Осетии приезжали посмотреть на чудо.

— Нужда заставила, – улыбался им Юрик. И продолжал пахать камни и снимать с них плоды.

В 1968 году в селе появился водопровод, и, наконец, отпала необходимость носить с Уруха воду: летом и зимой, несколько километров к реке и обратно… Обычно за водой ходили женщины с коромыслами, за ними семенили ребятишки. Один поход за водой — одна стирка. Пятки горели по ночам, ломило плечи. Зимой мужчины помогали, возили воду на санях. А тут на каждой улице появилось по колонке! Чудо, да и только, опустишь рычаг — вода льется, брызги летят.

В 70-х заработал животноводческий комплекс, и Богом забытый колхоз вырвался на лидирующие позиции.

Солнце в зените. Вокруг Юрика играют сельские дети, плещутся в арыке. Арык тянется через все село, и в нем ледяная вода с реки, прежде она была настолько чистой, что ее пили. Прежде…

— Змеи, змеи! – кричит сельская детвора, пугая приезжих-городских, а те кидаются к старику:

— Юрик, здесь правда есть змеи?

— Всех змей на поле и на прудах я собрал давным-давно… и продал. Теперь их нет. Бегите, играйте

И они бегут, жадно дыша и впитывая жаркое равнинное солнце.

Окраина села высажена тутовыми деревьями, спелые ягоды тутовника осыпаются от легкого прикосновения, хрустят и лопаются в траве под ногами. Маленькие птички лакомятся тутой и пачкают крыши домов сиреневым пометом.

По улице каждую четверть часа медленно проезжает машина: кабардинцы предлагают очередной товар. Восседают на грудах всякой-всячины: сарафаны с оборками, шлепки с люрексом, чипсы с сыром, коробки с конфетами… Высокомерны, но неизменно вежливы. Магазины-на-колесах сигналят и поднимают пыль. Со дворов на звук клаксона тянутся женщины — посмотреть, что предлагают очередные торговцы. Это такое развлечение у них. Бегут и дети с монетками, зажатыми в потных кулачках…

Сельский магазин тоже есть — одноэтажный, с большими окнами. Продавщица сидит на улице, а рядом старики из ближайших домов. Тут же ходят куры и большой красивый петух «в штанишках».

На вешалках халаты, на витринах макароны да тетрадки с простыми карандашами. В холодильных камерах — мороженое из Нальчика.

Молодой мужчина подходит и, вытянувшись, представляется врачом ныне несуществующей амбулатории. Мужчина пьян, а в глазах вселенская тоска…

Говорят, он великолепный врач, и по сей день в любую погоду, днем и ночью, способен прийти на помощь больному. Сельские поднимают его среди ночи — сделать литическую больному ребенку, осмотреть травму. Он и мне вежливо предлагает обращаться в любой момент, если возникнет необходимость.

Амбулаторию в селе закрыли в 90-х. За медицинской помощью теперь надо ехать в Эльхотово. В сельском клубе тишина… Церкви здесь тоже нет… Земля, да небо, да души людей, мнущиеся и мятущиеся. И в городе — до которого час езды — никто о них не помнит, и никто, по сути, ими не дорожит.

Пару лет назад пытались закрыть и сельскую школу в угоду оптимизации. Белла Реставовна – директор — стояла насмерть. Без школы села не будет, — говорила она.

Школу отстояли, точнее, отстояли девятилетку, старшие классы теперь ездят на старом автобусе по федеральной трассе в соседнюю Змейскую.  А школа стоит себе среди полей, цветов и деревьев. С необъятным школьным двором и обсыпавшимся фасадом.

По центральной улице деревья, насаженные вдоль арыка, образуют аллею, и под шум бегущей воды и шелест листьев стелется вместе с легким ветерком по селу ощущение забытья… Сказочная деревня, да и только, погруженная в летаргический сон.

Часа в четыре приходят с поля коровы. Подъедая сочную траву вдоль арыка, медленно бредут по улице к своим домам, заглядывают в чужие дворы безмолвными жующими мордами. В воздухе аромат мяты, растревоженной копытами.

Коровы останавливаются у своих дворов и терпеливо ждут. В назначенный момент распахиваются калитки, хозяйки выходят с пустыми ведрами. Загорелая девочка Оля с волосами цвета гречишного меда выносит маленькую скамеечку и, обмыв коровье вымя, начинает доить. В мягких отсветах ускользающего солнца и золотистая девочка, и ее рыжая корова смотрятся выдуманной историей. Корова отгоняет мух, а Оля сосредоточенно трудится, ловко уворачиваясь от коровьего хвоста. Корова вдруг переходит на новое место, и Оля послушно переходит вслед за ней, подхватив ведро и скамеечку.

А я плету косу-колосок ее младшей сестре, расчёсываю волосы цвета липового меда, перебираю пряди, перекладываю одну на другую:

— Ты была когда-нибудь в детском парке?

— Нееет…

— А в кафе-мороженое тебя водили?

— Нееет…

-А в городе ты когда-нибудь была?

— Нееет, никогда…

— А о чем ты мечтаешь?

— Съездить в город…

Вечер пахнет закваской. Молоко станет сыром. Сыром они и живут. Раз в неделю приезжают скупщицы из столицы и увозят полные машины белых пахучих сырных кругов. Маленьких и больших, свежих и ядреных, жирных и обезжиренных, разных, как руки хозяек, что делают его.

Юрий Дзукоев со своего плетенного кресла в тени тутовых ветвей далеко видит и помнит, как колхоз был образцовым, и доярка получала зарплату больше, чем председатель. Потому что тяжелый труд доярки ценился выше труда руководителя. А еще доярке полагался отдых на черноморском побережье, в санатории, по путевке за счет колхоза. Руководитель на такую путевку рассчитывать не мог.

Странные были времена, дивные…

Теперь, чтобы доярке почувствовать себя значимой, надо не иначе как баллотироваться на роль главы сельского поселения, потому что востребованная прежде профессия не приносит ни денег, ни удовлетворения.

В Ставт-Дуртæ и сейчас пытаются жить. На зеркальных прудах рыбалка для туристов. Работает частная свиноферма. Близ села фермеры выращивают клубнику. Какой-то невероятно вкусный земляничный сорт. Говорят, земля здесь особо подходит для клубники. В сезон местные подрабатывают на полях, собирая ягоду в белые пластиковые ведерки из-под краски. Собирают чтобы подзаработать, да и для себя – варенье сварить.

А поля вокруг полны настоящей земляники, она прячется под травой и полевыми разноцветьями, сахарная, душистая. И нужны лишь терпение и хитрость, чтобы эти ягоды попали тебе в рот.

Пахотные земли вокруг принадлежат арендаторам-собственникам, сельские говорят, их то ли 10, то ли 15, все они большие люди, сидят то ли в парламенте, то ли в правительстве.
Даже сельские выпасы теперь кому-то принадлежат. Ходят рыжие деревенские коровы по чужой земле… На поливы чужих теперь земель уходит и Ставт-Дутрская вода. Только арендаторы за нее не платят. Раньше за воду платил колхоз, а теперь люди — сто рублей за человека. А порой не видят ее по несколько суток. Но крестьяне не удивляются, не возмущаются, говорят – привыкли, и другой жизни не помнят.

Но не все, конечно, дети-то помнят, только они ведь теперь зовутся стариками… Когда успели состариться — неясно, здесь ведь время и не шевелится…

«Странное время настало, — рассуждают старики, окружив бывшего председателя. — Помнишь, Юрик, водонапорную башню мы сами строили, водопровод своими руками прокладывали, а теперь платим за нее золотом, словно в пустыне живем…»

Но Юрик теперь бессилен в новом мире, камни, которые он прорастил некогда, — снова затвердели, а змеи, которых он собрал и продал, переродились в людей.

Могучий некогда председатель постарел прежде времени, когда пруды его утекли сквозь пальцы, и пахотные земли отрезали, словно по живому, и выпасы – святая святых – изъяли у народа хитростью.

В сумерках, если выйти за Ставд-Дуртæ в поле, вокруг смыкается окружность мироздания, накрывает мерцающий купол неба, а ты стоишь, словно в самом центре древней плоской тарелки, и чувствуешь, как она покачивается, зыбко ерзая на спинах трех исполинских могучих китов, плывущих в водах времени.

Чуть потеряешь равновесие — тарелка кренится и уходит из-под ног. Падаешь на землю, лежишь, и сухие травинки покалывают сквозь одежду. Приложишь ухо к этой колкой, шершавой и ароматной земле и слушаешь, как киты бьют по воде хвостами.

Вдали, в долгих землях за Ставд-Дуртае, тени молчаливых курганов, а еще где-то совсем рядом, совсем близко, давно ушедший под землю великий Дедяков, столица Аланского царства. Здесь звезды, указывающие путь, останавливаются, петля времени делает дугу. Тогда, в двадцатые годы, повозки с переселенцами, суровыми мужчинами, серьезными женщинами и глазастыми детьми возвратились домой… Домой.

В конце лета поднимается вокруг золотистая кукуруза, и северный виноград наполняется тьмой звездных ночей. Стада коров проходят по полям безмолвно и бесшумно, словно проплывая сквозь влажный августовский воздух. Над медленными, тяжелыми коровами вьются стаи деревенских ласточек, охотясь за назойливыми августовскими мошками. Предвосхищая надвигающийся холод, ласточки сорвутся в путь, туда, куда позовет их солнце. А Ставд-Дуртæ останется стоять на краю осетинской земли.

Когда выкрашенное в цвета монарших одеяний небо меркнет, село исчезает во тьме, наполненной лаем собак, уханьем ночных птиц и стрекотом сверчков. Словно нет ничего и не было…

Юрик, продавец змей, качается на своем плетеном кресле на краю темного села. В чернильной ночи невидимая тута сыпется на землю бесшумно. Арык журчит.

— Как вы живете здесь? 

— Так и живем на краю, зацепившись за большие камни… Живем ли?

Ранняя тьма дрожит от стрекота сверчков…

СТАТЬИ
12.03.2024

Торговая сеть запустила новую акцию

26.11.2023

Все, что вы хотели знать о мерах соцподдержки мам

16.11.2023

Торговая сеть запустила предновогоднюю акцию

17.10.2023

Нового министра ВД по Северной Осетии Демьяна Лаптева представили личному составу ведомства

16.10.2023

Во Владикавказе проведут рейд по незаконным нестационарным торговым объектам

13.09.2023

В Северной Осетии появился ВкусВилл

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: