Крыша мира

30.06.2014 Азамат Кантемиров

Придя в дом к Георгию Георгиевичу Лапенко, я обнаружил, что крыша уже была покрыта новой кровлей, а его семья занималась починкой ворот.

— А у нас ремонт, — сказала мне его внучка.

Она провела меня в комнату к Георгию Георгиевичу. Поздоровавшись с ветераном, я первым делом поинтересовался его здоровьем. Он стал рассказывать:

— Пришлось палку взять. Уже без нее я ходить не могу. В позапрошлое воскресенье сидим с племянницей в комнате на диване, и захотелось мне выйти. Встал, кинуло. Встал второй раз – снова кинуло. Племянница померила давление – 190. Дала таблетку, я выпил. Утром снова померила давление – 185. Вызвали скорую. Врачи приехали, померили давление, сделали укол. На следующий день давление не упало, и меня забрали в больницу. В больнице мне делали уколы, таблетки давали. Давление упало до 160. Потом 130, и снова 160. Дня три туда-сюда скакало. Иногда даже до 120 опускалось. Пришлось мне костыль взять, потому что когда иду, постоянно дергает меня. Никаких лекарств мне больше не дают, говорят «что мы можем сделать».

Затем Георгий Георгиевич стал рассказывать о том, какую помощь им оказало местное самоуправление:

— Здесь как раз оказали нам помощь как инвалиду войны. Комиссия была здесь.

— А когда была? — уточнил я.

— Еще в феврале месяце. Потом приставы приезжали. Глава администрации приезжал. Много начальства было. Затем я ждал и ждал. Долго ждал. Потом в начале июня приезжал архитектор. Сказал, что будут помогать, выделят ссуду. Потом я понял, что разговоры остаются разговорами, и я вынужден был поехать в районную администрацию.

Дело было в том, что у меня крыша протекает, в основном в котельной. Там трубы стоят: и вытяжная, и дымоходная. Я ведра ставил и тазики, чтобы туда текло. Не ждать же, пока стены развалятся, ну и поехал сам. Там встретился с главой района Русланом Есиевым . Поговорил я с ним. Сказал, что не только дожди меня беспокоят, а и то, что меня ведь может завалить. Кто же знает, когда это случится? Сколько мне еще ждать? Он сказал, что не обещает сделать это завтра-послезавтра, но в ближайшие две недели ссуду выделят. Я подождал. Через две недели приходят рабочие. Я даже не знаю, откуда их прислали. Сказали, что приехали перекрыть крышу. Потом прислали ссуду – 120 тысяч. А я как раз в это время в больнице был. Племянница дома. Они ей сказали, что им надо 95 тысяч на подготовку материала. Она отдает эти деньги. Они завозят материал и начинают. Если бы я был там, может, что-нибудь и иначе было, а то это липовые какие-то мастера. У нас ведь каждый дом по-разному построен. И они разводят руками и говорят — у нас электрика нету, не можем работать дальше, некому электричество отсоединять.

Ну что это за мастера? – возмутился Георгий Георгиевич и продолжил, — я в больнице лежу, волнуюсь, а там племянница, инвалид второй группы, тут мастера такие. Счастье, что зять у нас электрик. Он снял им оборудование, сделал за них все, и они начали работать. Дошли до того угла, где котельная находится, и начали снимать дымоход и вытяжную трубу. Одну спустили, а вторую сломали — разбили на три части. Уже мне убыток, а ведь я рассчитывал и на завтра что-то оставить. Ну что поделать? Насколько я знаю, сейчас эти трубы уже не через крышу проводят, а через стену. А они мне говорят, мол, мы такое не можем сделать, как мы будем стену пробивать? Ну что это за мастера? Я же волнуюсь, у меня же давление, может это все и влияло на мое здоровье.

Предложили они мне трубы, ведущее в сад, через окно провести. А оно старое совсем у меня. Сегодня-завтра сломается ведь. Я и предложил им заказать мне новое окно, чтобы капитально стояло. Сказал, что оплачу. И вот уже прошло десять дней. А окна еще нет. Говорят, что не готово. Когда будет готово, говорят, тогда и придут. Ну что это за сказки? И я не имею представления, как они вытяжную трубу через окно будут проводить. Вот у соседки моей прекрасно все через стену проведено. Предлагал я им еще одного специалиста привести, чтобы дырки им в стенах пробивал, раз сами не могут. Вчера-позавчера спрашиваю, когда придете? Говорят – да там на полчаса работы, но окно пока не готово.

Оказалось, что ветхая крыша – не единственная проблема Георгия Георгиевича. Он рассказал мне о том, что уже несколько лет у них идет конфликт с соседями:

— Я в этом доме живу сорок лет. Не я его строил. Здесь жила военная вдова, у меня жена умерла, и вот сорок лет я живу здесь. Тридцать лет прожил с той вдовой, и десять лет тут живу с племянницей. Все рушится, надо делать. А там получилось, что мой сосед претендует на земли. Приезжала комиссия с района. Никаких нарушений у меня не нашли. Трижды комиссия с администрацией была. Все меряют и меряют. На границе с тремя соседями у меня стоят небольшие бетонные столбики и сетка. Так сосед думает, что я постоянно лезу на его границу. Но сетка же не растягивается. Как объяснить еще?

Затем он рассказал, что около трех лет назад в администрации работала Вера Крутоголова, которая сказала ему, что эта граница была еще при отце соседа, но он претензий никаких не имел:

— А вот Вася, сын его, не согласен. Так я им и говорю, если у меня найдут нарушения, то пускай штрафуют и делают что хотят. Но приходила комиссия с района, и никакого нарушения не нашли. У меня почва усадьбы на тридцать сантиметров выше, чем у соседей. Потому что я проработал двадцать пять лет механизатором на ферме и постоянно завозил удобрения на участок. Простым глазом видно, что нет нарушений.

Затем он рассказал, что когда бригада кровельщиков спускала навес, вышло так, что он попал на крышу соседа, и тот начал возмущаться, что теперь вся вода будет стекать на его стену.

— Он начал ругаться с рабочими. Те сказали ему, что сделали все по правилам и ушли. Позвонил я главе администрации, тот приехал и начал разбираться с рабочими. Они и ему сказали, что все делают по Госту, но постройка соседа должна находиться не так близко к нашему дому. Я это здание не переносил, я его не строил. Постройке этой 65 лет. С родителями его жили мирно? Жили. А с детьми нет. Ходит он вечно в администрацию и зовет свои комиссии. А земля-то не резиновая. Она на месте стоит.

К сожалению, земельным вопросом конфликт с соседями не ограничился. Георгий Георгиевич, показав мне на одну из своих фотографий рассказывает:

— Вот посмотри, сколько наград. Это не вчерашнее все. А я уже просто стесняюсь надеть форму в праздничные дни. Как надел, соседка говорит –«Понавешали медалей! Идут, радуются. Мой папа как воевал, там погиб…». Пускай объяснит, в чем я виноват? Сколько раз я ходил из-за этого в администрацию, ни разу ее не вызвали. А стоит им позвонить, как глава администрации тут как тут.

Георгий Георгиевич имеет четыре боевых ранения и две контузии. На фронт он отправился семнадцатилетним юношей. На службу был направлен в Краснодарский край. В марте 1943 года его 31-я Сталинградская краснознаменная стрелковая дивизия орденов Суворова и Богдана Хмельницкого принимала бой под станицей Куринской, и тогда его серьезно ранило. В обморочном состоянии Георгий Георгиевич был доставлен в военный госпиталь в Сочи. Тем временем, в его дом была отправлена похоронка.

— После лечения я попал на Сталинградскую битву. В прошлом году 30-го января вызвал меня и еще одного ветерана из Владикавказа Владимир Путин. Со мной поехала моя племянница. И нам он лично вручил медали к 70-летию Сталинградской битвы. И после всего этого из-за соседей я не могу свободно с улыбкой надеть боевой костюм. И даже некому привлечь их за это. А все из-за того, что наша администрация плохо работает – подвел он итог. – Я ведь не требую ничего от них, а лишь хочу, чтобы они выполнили свои обещания. А эти разговоры уже с прошлого года велись. Я пошел к Руслану Есиеву, он сказал, что сделает и сделал.

Затем он продолжил рассказ о войне:

— Оказывается, я занесен в списки погибших в станице Куринской и узнал об этом только через 45 лет. Как же я об этом узнал? С 1975 года я работаю заместителем председателя Совета ветеранов станицы Архонской. И вот в 1987 году приходит письмо с Куринской от поисковой группы, которой руководит Георгиевская Елена Павловна. Читаю письмо. Пишут о том, что просят наш Совет помочь разыскать станичников погибших. Читаю список, а там моя фамилия. Я удивился. Дал ответ Елене Павловне. Она попросила приехать к ним на День Победы. Мы поехали туда на двух «Нивах». Показали мне обелиск. Пожалуйста, там моя фамилия. Но я-то живой. Собрали на следующий день жителей в клубе. Я рассказал им, как все было. В итоге на обелиске к моей фамилии в скобках написали «жив». Последний раз я там был в 2010 году. И до сих пор поддерживаю связь с Георгиевской Еленой Павловной.

И снова Георгий Георгиевич вновь возвращается к теме соседей:

— И после всего, что я прошел, она смеет упрекать меня. Ведь есть указ, что за клевету надо штрафовать. Ходил я в администрацию. Жаловался на нее. А мне там говорят, не можем мы ее штрафовать. Ведь это ложь! – возмутился он, – они свою работу не выполняют, поэтому у нас до сих пор такие разногласия с соседями.

Также он пожаловался на другого соседа, бывшего атамана по фамилии Коломыц, который однажды оскорбил его племянницу, а тем самым и всю семью, сказав, что они «понаехали». Сказал, что и с его семьей он находится в конфликтных отношениях. Георгий Георгиевич показал мне распечатку списка административных правонарушений, и сказал:

— Вот тут написано, что запрещено захламление придомовых территорий, а они костры двухметровые жгут прям напротив меня. Я тоже один раз сделал костер небольшой, но на углу улицы, так ко мне сразу потом приехали с администрации, предупреждение сделали, а на них управы нет.

После этого Георгий Георгиевич показал мне свой дом. Показал котельную, где сильнее всего протекала крыша. Показал трещины на стенах, тазики, в которых до сих пор осталась дождевая вода. Показал ветхое окно, которое никак не заменят горе-рабочие.

Затем я поговорил с племянницей Георгия Георгиевича Натальей Вотчель:

— Приходила комиссия перед 9-м мая. Потом он сам несколько раз ходил в администрацию, добивался ответа. В итоге я сама ездила в районную администрацию и получила деньги. Потом он ходил просить, чтобы прислали к нам рабочих. Одну половину они сделали за три дня. Потом четыре дня их не было, затем сделали вторую половину.

Внучка ветерана добавила:

— Видно же, что она вся кривая.

Наталья продолжила:

— Потом окно мы заказали пластиковое в котельную. Вчера должны были поставить, но до сих пор их нету. Мы взяли расписки с бригады за их расходы. На что и сколько средств потрачено. Хоть она и без печати. Выделено было 120 тысяч, 95 тысяч взяли за материал, и 60 тысяч за саму работу. А все остальное делаем за свои деньги.

Очевидно, что смета рабочих превысила выделенную администрацией сумму, но так как семья хочет привести дом в порядок, им приходится тратить свои средства. Затем я спросил ее о конфликте с соседями:

— Это уже давно началось. А сейчас они спорят из-за водостока, который не поставили рабочие. До этого соседу было все равно, а сейчас он возмущается. Еще ему все время кажется, что дед постоянно перемещает столбы от забора.

— Бетонные! – добавляет внучка.

— Уже три раза комиссия приходила, проверяла. Говорят, все нормально. А сосед все равно грозится судиться. Дед старается не реагировать, но они его доводят.

Затем я поехал в администрацию Архонки, где собирался поговорить с главой местного самоуправления Александром Лысоконь. Но в администрации мне сообщили, что он находится в больнице на лечении, а его обязанности исполняет Виктор Костарнов.

Объяснив ему ситуацию, я спросил, почему Георгию Георгиевичу, инвалиду и ветерану Великой Отечественной Войны пришлось так долго ждать ремонта крыши. На что Виктор Николаевич ответил:

— Долго ждал? Как выделили деньги ему, так крышу и накрыли. Деньги выделил Пригородный район, глава администрации Есиев Руслан Асланбекович. Искали мастеров долго, потому что район выделил сумму, какую смог, минимальную, а цены были неприемлемые. Потом нашлись здесь ребята молодые, мы поговорили с ними, пригласили. Они сказали, что ветерану сделают за минимальную цену. Я сам там был позавчера. Проблема решена.

Также я спросил, о конфликте Георгия Георгиевича с соседями.

— Сосед на его землю не претендует. У соседа с ним разногласия по поводу того, что когда крышу постелили, с его стороны желоб не поставили, а вода льется на стену. По этому поводу я был у них позавчера. В итоге сосед будет подавать в суд. И правда будет на его стороне, потому что вода льется на его сторону с крыши Георгия Георгиевича. Там должен быть желоб.

Я поинтересовался, не может ли администрация повлиять на соседей и уладить этот конфликт, на что мне ответили:

— Так соседи тоже жалуются на Георгия Георгиевича. Он на улице жег резину, пластмассу, у нас целое дело есть с документами и фотографиями. Но мы же не станем их никуда подавать. Мы пришли, поговорили с ним, он сказал, что больше не будет. А с судом это другой вопрос совсем. Я с ним поговорил. Может он и не подаст в суд. Сказал это ненароком, кто знает.

На сторону Виктора Николаевича вступилась одна из сотрудниц администрации:

— Если нарушение с его стороны, то никто ничего не сделает, пока он не поймет, что не прав. Земля между домами принадлежит соседу, а кухня Георгия Георгиевича стоит на границе с соседской землей, крыша выходит уже на территорию соседа, и вся вода льется к нему. Если бы я была на его месте, тоже бы возмутилась. Надо находить какое-то решение обоюдно, а он ни с кем не хочет говорить. Он считает, раз он почетный гражданин, значит все должно быть на его стороне.

В станицу Архонскую я ехал, чтобы узнать о том, кто ответственен за то, что ветеран войны живет в непригодных условиях. Однако узнал я гораздо больше, чем намеревался.

Узнал, что в местной администрации нет денег на нужды ветеранов. Узнал, что районная администрация может выделить лишь минимальную сумму. Узнал, что никто не хочет работать за подобные деньги, даже зная, что тем самым облегчит жизнь участника Сталинградской битвы, а те, кто соглашаются за «небольшие средства», взяв за работу мизерные 60 тысяч, выполняют ее спустя рукава. Узнал, что можно упрекать участника войны за то, что он осмеливается раз в год надевать парадную форму со всеми наградами и идти на парад Победы. Узнал, что ветераны у нас «понаехали». Что они слишком часто пользуются своими гражданскими правами. Узнал, что гораздо проще подать на ветерана в суд, чем проявить уважение к нему, или, в крайнем случае, найти с ним общий язык.

Узнал, что День Победы бывает лишь раз в году. А все остальные дни мы проиграли.