О новой книге Ирлана Хугаева «Вечный огонь»

В 2018 году вышла книга прозы Ирлана Хугаева «Вечный огонь». Именно она стала поводом для интервью. Не буду притворяться, что мы с Ирланом на «Вы», потому что «Ты» в данном конкретном случае мне особенно дорого.

— Как ты представляешь себе своего читателя? Или ты не думаешь об этом совсем?

— Думаю, у меня нет читателя в строгом смысле слова, как существительного собирательного. У меня есть несколько читателей. Может быть, несколько десятков. И слава Богу. Но и о них я не думаю. Иногда взглядываю их глазами, прислушиваюсь их ушами, — не больше. Не о читателе надо думать, а о герое. 

— Откуда желание «поправить» чужие тексты? Откуда такая уверенность в том, что ты напишешь лучше? В рассказе «Все будет хорошо» ты очень похвалил действительно великолепное стихотворение Марины Саввиных, но все равно придрался к одному слову. И Булгаков… Что это за страсть? В тебе НЕ погиб критик? 

— У меня нет желания поправлять чужие тексты; я делаю это только из любви к порядку. То есть, критик во мне жив. Но в данном случае Марину Саввиных и Михаила Булгакова критиковал не я, а мой герой.

— Ты говоришь, что роман Булгакова нравится девушкам в том числе и потому, что все они мечтают полетать голыми на метле ))). Но ведь ты делаешь примерно то же: помимо превращения в ведьму девушки мечтают о таком тихом, нежном и всепроникающем взаимопонимании в отношениях с любимым и любящим мужчиной. И ты это щедрой рукой даешь своим читательницам. Почему же Булгакову нельзя?

— Видишь: ты сказала, что я делаю примерно то же, а не то же. Значит, ты и сама видишь разницу. Нежность, как ни крути, менее фантастична, чем полеты на метле. Я соблазняю девушек законными средствами, тогда как Булгаков использует запрещенные приемы.

— Твои героини похожи между собой своей эфемерностью, они слишком хороши, изящны и ангелоподобны, чтобы в них можно было поверить. Ты это специально делаешь? Это мечта? Или тебе повезло, и ты встречал на своем пути такие образцы «чистейшей прелести»?

— Если в моих героинь невозможно поверить, то их нет. Герой жив благодаря читательской вере; он умирает каждый раз, когда закрывается книга. Но разве все мои героини эфемерны? Там есть и вполне плотоядные экземпляры. Кстати, я бы не противопоставлял плотоядных прелестным, потому что прелесть одного корня с лестью и обольщением.

— Чувствуется, что ты очень любишь своих неблагополучных героев. Они порой похожи на благородных пиратов, Робин Гудов (особенно герой «Фарта»). Это ностальгия? Не опасна ли для читателей, особенно молодых, некоторая романтизация той маргинальной сферы, которую ты посмел и сумел покинуть? 

— Ты хочешь мне польстить. Согласись, что, в частности, «Робин Гуд» — это очень условная аналогия. Гражданин, который впервые узнает о моем существовании благодаря этому интервью, может вообразить себе, что я –автор многочисленных криминально-детективных романов, написанных по мотивам собственного пиратского опыта… Не будем вводить гражданина в соблазн. Впрочем, я бы такого автора нарочно не стал читать.

— Почему ты не преподаешь больше? Тебе нравилось это делать? Как тебя студенты воспринимали?

— Разве я не преподаю? Я преподаю: я по-прежнему, и даже чаще, подаю и потчую тем, чем богат. Чтобы преподавать, необязательно ходить в университет… Мне нравилось, и вдруг устал. И от меня, наверное, устали. Но это было давно. А теперь не зовет никто. Я не знаю, согласился ли бы я. Но какая разница, если никто не зовет? Вам, я слышал, и без меня тесновато.

— В последних текстах, о чем я тебе уже говорила, побеждает (выигрывает) зло. Зачем? Так надо?

— Я вовсе не думаю, что там побеждает зло. Но если бы оно и побеждало, я бы ни за что не сказал: «Так надо».

— Познер всем задает вопрос Марселя Пруста: «Что ты скажешь Богу, когда предстанешь перед ним?» Мне интереснее вот что:»Как ты думаешь, что Он скажет тебе?» 

— Вопрос Познера никакой «эврикой» не чреват. Не стоило ради этого редактировать Пруста. Бог вежлив. Он скажет «здравствуй». Как и я.

— Откуда приходят слова? Сверху или изнутри? Если сверху, то кто прилетает к тебе: Музы или Пегасы? Как примерно это происходит вообще?

— Музы верхом на Пегасах. Как это происходит? – так же, как любое событие. У Андрея Вознесенского есть: «Стихи не пишутся – случаются; Не написал – случилось так». И проза тоже случается. А что касается «сверху или изнутри» — это какая-то несимметричная дилемма. Спросила бы прямо: «Сверху или снизу?»

— Есть на свете такие вещи, которые ни за что нельзя простить?

— В таких случаях обычно сразу говорят: «Предательство». Тем самым каждый хочет сказать, что он сам никого не предавал, а его предавали, что он хороший человек, что, во всяком случае, есть люди гораздо хуже. Если им верить, то я и есть хуже всех, потому что меня еще никто не предавал… Нельзя простить терроризм и растление.

— Одиночество или уединение? Это важно для тебя? Плодотворно?

— Одиночество – это понятие роковое; оно тоже может быть плодотворным, но я предпочел бы возможность уединения. Это для любого человека важно и плодотворно. Уединения требует любое серьезное и углубленное занятие. Ильф и Петров – большая загадка. Впрочем, они были не слишком серьезны.

— «Писать — значит быть внутри барабана». Твоя мысль. Неужели так громко? А больно? Или писать — счастье? Приносит ли писание облегчение?

— Нет, не моя мысль, а тоже моего героя. Для него все так и было: и больно, и громко. Любое дело – облегчение и счастье, когда к нему лежит душа.

— Ты написал, что самое сексуальное в мужчине — чувство юмора, а самое страшное орудие женщины — молчание. А если я спрошу наоборот: что можно назвать самым эффективным орудием мужчины и самой сексуальной чертой женщины?

— А если я спрошу: это вопрос по Познеру или по Фрейду?

— Котенка не хочешь?

— У тебя хвостика нет.

— Почему вы с Асланом Галазовым не снимаете больше кино (Хугаев — соавтор сценария и главный герой фильма «Ласточки прилетели»)? 

— Кино тоже должно случиться.

— «В какого я верю Бога? А вот в какого. Чтобы, когда сказал добрый человек: да будет воля твоя, Боже, — он ответил бы: да будет воля твоя, добрый человек, ибо такова моя воля». Бог справедлив? 

— И вежлив.

— Тебе важно, что вышла книга? Это какой-то итог, результат? Что это значит для тебя? И что дальше? Пишешь сейчас? О чем?

— Еще бы. Конечно, важно. Я греюсь в лучах ее славы. Вот и теперь. Так что спасибо тебе большое за этот симпозиум. Сейчас пишу научную статью. Дальше – посмотрим.

• Вечный огонь
• Владикавказ
• Ирлан Хугаев
• Северная Осетия