Я благодарен судьбе за то, что много лет мог называть себя именно так – кавказским корреспондентом Свободы. Сперва во Владикавказе, потом в Москве. При этом много раз слышал мнения о деструктивной роли Свободы на постсоветском пространстве, а значит, и на Кавказе. Но я не думаю, что люди, утверждающие это, делились своими впечатлениями, а не позаимствованными у кого-то и непонятно зачем мыслями. А бывали и такие обвинения: «Твоё радио сообщило, что у Рамзана Кадырова  десять самых дорогих в мире жеребцов, на которых ушёл годовой бюджет Чечни. Я это сам на днях слышал». Но на поверку оказывалось, что фамилию Кадырова в эфире Свободы уже не произносили больше месяца, а по его жеребцам как раз на днях вскользь прошлись в эфире «Эха Москвы», но говорили далеко не о том, что мне поведал собеседник. Часто каждый из нас слышит то, что очень хочет услышать, а не то, что нам говорят.

Постсоветское Радио Свобода очень сильно стало отличаться от прежнего, которое спецслужбы глушили как идеологического врага. Думаю, что таким врагом оно и было на самом деле для СССР до 90-х годов прошлого века. На радио были обозреватели и комментаторы, но не было корреспондентов и репортёров. С появлением Московского бюро, пропаганда на РС стала уступать место журналистике. Пропагандистом быть неинтересно, когда можешь стать настоящим журналистом. А настоящая журналистика не бывает ни красной, ни белой, ни коричневой, ни голубой или розовой… Как не бывает партийной, например, медицины.  Журналистика  – это когда на чёрное говорят чёрное, а на белое – белое, независимо от того, кто говорит  — демократ, патриот, коммунист…  На такую Свободу я пришёл в мае 1997 года и такое радио мне очень нравилось.  Когда в одном эфире полемизируют Валерия Новодворская, Георгий Сатаров, Геннадий Зюганов и Владимир Жириновский – это как раз-таки и есть очень важный для слушателя спор, рождающий истину.

Дискутируя иногда о содержании Свободы, вспоминаю эпизод из моей жизни середины 90-х годов. Тогда я работал помощником депутата Госдумы РФ Александра Дзасохова в Северной Осетии. Но в те годы, конечно, и не мечтал о работе на Радио Свобода, даже не был его почитателем. Однажды поздно вечером по телефону получил задание от шефа: «Я только вернулся из Южной Осетии, а завтра рано утром мы поедем в Моздок. Послушай, пожалуйста, последние события по радио, чтобы рассказать мне о них в дороге. Только слушай «голоса», а не наши…» Напомню, что Александр Дзасохов был последним секретарём ЦК КПСС по идеологии и в вопросах информации разбирался профессионально. Он, конечно же, знал, какое радио надо слушать, чтобы получить обширную информацию, а на какое необязательно тратить время, потому что информации там было мало.

Второй разговор о Радио Свобода с Александром Дзасоховым у меня произошёл уже в 2007 году, когда оба уже занимались другими делами.  Мы случайно встретились в Госдуме и Александо Сергеевич меня похвалил: «Правильно, что ты в своей программе о Кавказе рассказываешь о культуре и этнографии народов, писателях. А то иные как заведут политическую пластинку – и одно и тоже годами…»

Если Александр Дзасохов слушает Радио Свобода – значит, это радио что-то собой представляет. Такой вывод я сделал после краткого с ним разговора шестилетней давности. Потому что для кого-то Дзасохов – президент, для кого-то – дипломат, депутат…  Для меня он, прежде всего, очень большой профессионал в политике и образованный человек.  Дай Бог ему здоровья!

 

 

Идеологи на дорогах

Во время многочисленных длительных поездок по Северному Кавказу много раз убеждался – самыми активными слушателями Радио Свобода почему-то были сотрудники госавтоинспекции. Как  проверят водительские права и паспорт,  сразу начинают делиться своим мнением о радио. Скучно им на посту, а тут знают, что человек, чьи документы у тебя в руках, вряд ли откажется от беседы, причём на любую тему. Частенько доводилось слышать от гаишников фразу о том, что  Свобода – это главный разрушитель СССР. Ответ был заготовлен стандартный: «Ну что это за страна, которую смогло развалить одно радио?» Как правило, продолжать эту дискуссию они уже не хотели. Иногда это их раздражало.

Интересно, что отношение к РС на Северном Кавказе зависело от территориального принципа. Хорошо относились к радио, как правило, карачаевцы, балкарцы, вайнахи, то есть те народы, которые испытали на себе сталинскую депортацию. У кабардинцев, черкесов, дагестанцев, жителей Ставрополья к РС были серьёзные претензии и не только за прошлое, но и за якобы нынешнюю поддержку чеченского сепаратизма. На самом деле гаишники, мне кажется, и не задумывались, что повторяют ещё один пропагандистский штамп. О нём можно порассуждать отдельно, ниже.

Что касается Осетии, то мне показалось, что любой сотрудник автоинспекции республики в 90-х годах прошлого века был прекрасно осведомлён, что на Радио Свобода в своё время работали великие осетины Гайто Газданов и Фатима Салказанова. Имена этих талантливых творческих людей мне помогали в Осетии часто. Осетины гордятся своими известными соплеменниками. Как, например, Григори Токати – послевоенным перебежчиком на Запад, обличителем советского строя, долгие годы работающего на американскую космическую программу. Но не меньшая гордость у осетин и за представителей противоположного политического лагеря —  выдающихся советских генералов Иссу Плиева, Георгия Хетагурова, Хаджи-Умара Мамсурова. Уверен, что в Осетии гражданской войны быть не может. Монархист и градоначальник Владикавказа в начале 20 века Гаппо Баев арестовал своего младшего брата Чермена, но только после длительных уговоров отказаться от подготовки восстания против своего же брата. Чермену этот арест жизнь не испортил, в 1914 году он уже стал студентом Петербургского университета. Теперь улицы имени братьев Баевых  расположены параллельно друг другу в самом центре Владикавказа. Это прекрасный символ внутринационального примирения. В этом вопросе Осетия подаёт пример всей остальной России.

Потому и меня не предали анафеме в постсоветской прокоммунистической Северной Осетии  во время работы на американскую радиостанцию. Более того,  двери многих солидных кабинетов открывались с удивительной лёгкостью. Какая-то загадочная иностранщина сквозила в моём журналистском статусе.

 

Нож Танто и Михаил Булгаков

Накануне штурма Грозного в декабре 1999 года, нам, трём кочующим по Чечне журналистам, удалось примкнуть к мобильному отряду «Восток». Мы чем-то понравились его командиру  —  открытому  и  общительному полковнику из Костромы. Он распорядился приютить нас в расположении отряда – здании управления бывшего завода мединструментов в Гудермесе. Допускал даже на служебные совещания.

На войне люди живут в постоянном напряжении, близость смертельной опасности лучше других испытаний вырабатывают в них потребность в честных поступках, порядочности в отношениях. Человека, прошедшего войну, трудно провести на мякине. Мы приехали в расположение отряда исключительно в поиске фактов о боевых действиях в республике. Офицеры спецназа встретили нас как близких людей! Не скрывали, что их удивляло наше «безрассудство»  — их, мол, сюда пригнали выполнять служебный долг, а мы-то зачем сами лезем в пекло?! Но им было приятно с нами беседовать на самые различные темы.

В каптёрке я разговорился с её хозяином — офицером дальневосточного СОБРа, держащего под мышкой сборник Михаила Булгакова.

— Булгаков начинал как драматург во Владикавказе, — предложил я тему для разговора.

— Я знаю.  Он поставил в местном театре пьесу «Сыновья муллы». Но быстро уехал из вашего города, — ответил офицер. Наш разговор затянулся надолго, мы обсуждали профессора Преображенского, Шарикова, Швондера…

Мобильный отряд «Восток» по планам командования зимой с 1999 на 2000 год штурмовал восточную часть Грозного. Офицеры спецназа в Чечне были лучшим доказательством серьёзных намерений Кремля во второй военной кампании. Когда федеральные власти заигрывали с ичкерийцами, то отправляли под их пули необученных солдат-срочников. А здесь люди, которые прошли  в спецназе военные события в Анголе, Эфиопии, Афганистане. Воевать с ними было непросто. Но в многочисленных российских фильмах о сотрудниках спецназа я почему-то не встречал подобного образа бойца – в бронежилете, в правой руке автомат, а под левой мышкой томик классика художественной литературы.

Воевать с такими людьми на самом деле сложно. Они многое знают о жизни и, если осознанно поставили себе цель, то во что бы то ни стало добьются её исполнения.

Хотя разными были сотрудники в этом мобильном отряде. Ещё один яркий типаж – Серёга. Небольшого роста молчаливый крепыш, из тех, кто говорит больше глазами, чем языком. Никто даже его голоса не помнил. На любое действо реагирует молча, но красноречиво – по выражению его глаз сразу видно, что конкретно он хочет о нём сказать. Однажды вечерком он постучался в стекло нашей «Нивы», когда мы распивали в ней кизлярский коньяк, одновременно согреваясь и снимая дневной стресс. Серёга тоже принёс свою бутылка коньяка, но местного, купленного на повороте в Гудермесе. Можно было только догадываться,  по какому рецепту был изготовлен этот напиток. Но не отказывать же из-за этого человеку в компании! С Серёгой  мы быстро допили свой коньяк и перешли к его, гудермесскому.  Когда была уничтожена вторая бутылка, Серёга решил похвастаться своим необыкновенным ножом.

— Американский боевой нож Танто, — он достал его из кармана. – Вспарывает брюхо за несколько мгновений, в дерево или в человека входит с расстояния 15 метров. Могу показать.

Красноречивые глаза Серёги заблестели. Было видно, что  сейчас для него на свете существует только этот боевой нож и его потенциальная жертва. Спиртное добавило ему уверенности в том, что откладывать встречу ножа и его жертвы нет смысла. И тут бес дёрнул меня задать вопрос:

— А кому ты собираешься вспороть живот?

Серёга посмотрел на меня как на человека, подающего хорошую идею.

— А хотя бы тебе! – закричал он. Шутливой интонации в этом крики я не почувствовал.

Возможно, я ему напомнил душмана в Афганистане или боевика из ангольских партий  УНИТА  или ФНЛА.  Может быть, у него было плохое настроение или начинались побочные действия местного коньяка. Но я отчётливо видел, что американский нож был уже гораздо ближе ко мне. В это время дверь «Нивы» открылась, и чья-то рука схватила Серёгу за шиворот. Через несколько мгновений он уже оказался снаружи автомобиля.

— Иди спать! И нож свой мне отдай, — голос человека, вытащившего Серёгу из «Нивы», звучал жёстко и повелительно. – Извините ребята, этой мой младший брат – как напьётся, так всё хочет кому-нибудь этим ножом брюхо вспороть.  А когда трезвый, парень просто золотой, воюет хорошо.

Старший брат Серёги  воевал в том же отряде, но внешне был его полной противоположностью  –  высокий, почти всегда трезвый офицер. В моём случае он оказался в нужном месте и в нужное время. Бесценное качество для спецназовца.

Восточную окраину Грозного наши спецназовцы взяли без потерь. Командир отряда был назначен чуть ли не комендантом Грозного. Его несколько раз показывали по российскому телевидению. Это был очень интересный полковник, потому как воевал по принципу – меньше жертв и у себя, и у противника. Он понимал, что в Чечне настоящих противников для российских военных было немного, в основном заблудшие и мстящие за гибель близких люди.

• Владикавказ
• общество
• Радио Свобода
• Северная Осетия