Патриотический инфаркт

В  преддверии 70-летия Победы в ВОВ слово «патриотизм» будет часто звучать с экранов телевизоров, электронных и печатных СМИ и тд. Журналисты найдут ветеранов войны, труда, опросят нас, жителей республики, найдут тех, кто уехал за пределы Осетии и живет в других регионах страны или за рубежом, но помнят, любят, гордятся. Или мы гордимся ими. Учителя проведут открытые уроки, директора отчитаются о проведенных мероприятиях, а наши чиновники произнесут пламенные патриотические речи и даже, если повезет, перережут еще несколько красных ленточек.

Патриотизм — это святое, и у нас он ассоциируется в основном с многочисленными жертвами, страданиями, пролитой кровью и личным подвигом героев. А поэтому о патриотизме или хорошо, или ничего, как говорится. Но недавно мы случайно узнали о том, что один из преподавателей СОГУ Елена Руслановна Хатагова, доцент кафедры психологии, решила взять понятие «патриотизм» и связать его с этнопсихологией, выяснив у нашего будушего – нынешних пятиклашек – что они вкладывают в это понятие, и готовы ли они после окончания учебы остаться жить и трудиться во благо Осетии.

Нам тоже стало интересно, какова цена патриотизма в мирное время? Уместно ли вообще говорить о патриотизме, например, применительно к развитию экономики в республике? Вот, интересно, остаться жить в республике и создать 10 рабочих мест для соотечественников — это патриотизм? А существовать на маленькую зарплату, пытаясь сводить концы с концами, но оставаться жить в Осетии, деля все радости и невзгоды вместе с малой родиной, это все еще патриотизм или уже другой «изм»?

А вот это, что такое? Недавно меня позабавили слова одного местного чиновника, рассуждавшего о проблемах республики – «Надо МЕНЬШЕ воровать, и тогда все у нас будет хорошо», — заключил государственный деятель. Заметьте, мысли о том, что вообще НЕ НУЖНО воровать, даже не было. А меньше воровать — это как? Это когда жена чиновника вместо пяти раз в год съездит только четыре раза на Бали? Или когда другой госслужащий вместо дома на Рублевке купит элитную трешку в Москве? Нет, я сейчас не буду перечислять патриотичные подвиги наших чиновников, вы их знаете сами. После разговора с Еленой мне стало грустно, потому что к чему эти все красивые слова о традициях, о языке, все эти национальные программы, под которые выделяются деньги и разворовываются тут же любящими Родину чиновниками, если наши дети не видят своего будущего в Осетии? Или нам нужно всей республикой отправиться в Лондон, потому что «лондоннаш» и это наша земля, ведь в Туманном Альбионе отчетливо просматривается аланский след. А британскую королеву к нам, сюда, пусть наведет тут свой английский порядок, в котором захочется жить. И тогда, может быть, мы вернемся назад и, эх, заживем?..

А пока мы имеем психологическое исследование учеников пятых классов, которых спросили: «Где бы ты хотел жить и работать, когда станешь взрослым?» Ответы получили такие: 50% учащихся видят себя за границей, 43% — в Москве и только 7% детей собирается жить и трудиться во благо нашей республики. Gradus.pro обсудил с Еленой Хатаговой результаты исследования подростков.

— Как возникла эта идея – задать пятиклашкам такой вопрос?

— Мы со студентами занимались вопросами этнопсихологии, и нам стало интересно, насколько в Осетии у осетин развито чувство патриотизма. Мы взяли для тестирования одну интересную, еще СССРовскую методику, дополнили ее другими вопросами, среди которых был такой: «Кто бы хотел остаться в Осетии, чтобы жить и трудиться?» Опросить решили детей 5-х классов, которые уже понимают, что такое патриотизм. В результате, я была сильно шокирована тем, что только 7 % класса видят свое будущее здесь, на родной земле. Остальные планируют уехать в Москву, Петербург или за границу.

— Это был ключевой вопрос, связанный с патриотизмом?

— Нет, мы вообще-то хотели выяснить, любят ли пятиклашки свою республику. Получив 100%ый результат, т.е. все безоговорочно любят, мы решили пойти дальше и постараться узнать, что они вкладывают в это понятие, и кто собирается здесь оставаться. Это же логично? Раз все любят Осетию, то большинство должны хотеть жить здесь.

Этот вопрос возник не случайно, ведь многие родители хотят, чтобы их дети получили качественное образование в столичных вузах и уехали потом за границу. Хорошо, говорю, а кто тогда будет здесь трудиться? Мы, отвечают мне. Но мы ведь республику не поднимем, вы же понимаете, дети должны учиться и возвращаться, сменять старших.

— Как вы думаете, это только родительский настрой или естественное желание открывать новые горизонты характерно их возрасту, связано с любопытством, жаждой приключений, открытий? Или это от того, что осетинские вузы не могут дать качественное уровневое образование?

— В какой-то степени все, что вы перечислили, правда. Как преподаватель, могу сказать, что в СОГУ учатся преимущественно дети, родители которых не в состоянии отправить своих детей за пределы республики, это первое. Второе – наиболее способные студенты, сдавшие на отлично ЕГЭ и целенаправленно готовившие себя в конкретные столичные вузы, давно держат нос по ветру, и для них давно не стоит дилемма, куда идти. Третье – нельзя сказать, что у нас нельзя получить хорошее образование, понятное дело, столичные вузы несут совершенно другую нагрузку, их научные ресурсы быстрее обновляются, и они легкодоступны, нежели у наших преподавателей. Нельзя периферию сравнивать с центром, ведь изначально ресурсы не равны.

Тем не менее, у нас есть, например, студенты из Китая, которые с удовольствием учатся на магистратуре, хотя для нас иностранные студенты – редкость. Но есть еще одно «но», о котором я всегда говорю и часто сталкиваюсь с этим явлением, проводя всевозможные опросы: родители, как правило, хотят реализовать в своих детях то, о чем сами когда-то мечтали, но по каким-то причинам не смогли достичь. Речь идет о несбывшихся мечтах и надеждах. То есть, что-то бы папы и мамы хотели для себя, но не получилось в свое время у мамы, к примеру, стать медиком, так пусть тогда мой ребенок станет, думает она. Хотя у ребенка может быть другая направленность совершенно. Что в итоге получается? Спутав детские карты, вместо того, чтобы получить хорошего специалиста, который будет любить свою профессию, мы получаем детей, которые не понимают, зачем они учатся и что с ними будет потом. Я очень часто слышу от своих студентов, учащихся без интереса: мама или папа захотели, и поэтому я здесь.

— А вы не делали опрос среди школьников относительно будущих профессий? Какие специальности находятся в топе?

— Такого специального вопроса мы не задавали, но мы анализировали их творческие сочинения, где столкнулись вот с чем: ребенок пишет, к примеру, что «я хочу стать военным, но мои мама с папой хотят, чтобы я был юристом». Т.е. получались сочинения на тему «Что хотят мои родители». И знаете, какая профессия была самая редкая? Учитель.

— К сожалению, знаю, я просила осенью учителей нескольких школ провести подобный опрос, когда готовила материал по учительским зарплатам. Тогда мне было интересно, хочет ли кто-нибудь вообще быть педагогом. Вам еще повезло, вот в нашем опросе ни один ребенок не написал, что хочет быть учителем, хотя ответы мы разрешили не подписывать, чтобы дети не чувствовали давления. А давайте сделаем выводы? Получается, Осетия не является перспективным местом для проживания? Местом, где человек может развиться, обеспечить будущее для своих детей. И, получается, здесь остаются те, кто не может уехать? Понятно, как могут ответить взрослые, а что отвечают дети?

— Пока нет, к сожалению. Осетия пока не может предоставить достаточное пространство для развития, и здесь нужно рассматривать множество факторов.  Дети понимают, что выше 20-ти тысяч они тут не заработают, и это при самом лучшем раскладе. Ученики-старшеклассники, 9-10 классы, мне говорят: «Вот вы же кандидат наук, вы много учились, занимались самообразованием, и сколько вы получаете»? Я отвечаю, а это было несколько лет назад до сокращений часов и зарплат, – 15 тысяч. На что мне ученик говорит: «И что, в наше время можно прокормить семью на 15 тысяч?» Мальчики-старшеклассники рассказывают о том, что хотят достойно содержать свою семью — это делать так, чтобы будущие дети, жена, старенькие родители ни в чем не нуждались. А наша республика не дает такого потенциала, нет для них работы. «Вот, хорошо, — говорит мне один старшеклассник, — я получу хорошее образование и вернусь в республику. Кто меня ждет, где мне работать, какая у меня перспектива?» А перспективы-то никакой…

— Изначально ваши исследования стали мне лично интересны в связи с проблемами осетинского языка: насколько патриотизм подтверждается упорством в изучении родного языка. И при всем понимании, желании, обилии многочисленных программ, передач и проектов, связанных с популяризацией языка, в школах как не обучали языку, так и не обучают. Я не говорю сейчас, что нет хороших учителей, нет хороших программ, я говорю о результате – языку сейчас отдано большое количество часов, дети учат его с младших классов, но на выходе – низкие результаты. Получается, дети не вкладывают много сил в изучение родного языка, потому что их перспективы не связаны с Осетией?

— Да, но не только. Из всех перечисленных вами аспектов, самый главный – отсутствие в первую очередь экономической перспективы, республика не самодостаточна, как это не печально. Вот поэтому дети и говорят: «Зачем нам осетинский, кому он дальше Эльхотово или Кабарды нужен?»

— Печально очень, и это при том, что и дети, и взрослые искренне ведь хотят знать язык.

— Я вот что скажу, если дома не говорят на родном языке, то откуда ребенок будет черпать эту необходимость, семья – это основа всего. Я не говорю, что мы должны школу перевести на осетинский язык, потому что будет очень тяжело тем, кто не говорит на осетинском воспринимать ту же математику, к слову. Но при этом, если бы в школах дети на перемене просто общались между собой на родном языке, то насколько бы повысился уровень. Вот, у меня двое детей, 3-й и 6-й классы, и они хотят знать язык, сами занимаются. Мне сын даже сказал, что ему стыдно, что он не знает язык, хотя он пытается, старается.

— А дома вы разговариваете по-осетински?

— Да, мы разговариваем. И дети понимают почти все абсолютно. Проблема с тем, чтобы самим говорить. Им, почему-то, это тяжело. Но при этом они пытаются. Я сама родилась в Краснодарском крае, и когда мои родители переехали сюда, я училась в третьем классе. Для меня осетинский язык тогда был вообще открытием – ну, дзул, ну, дон – эти-то слова я знала, и все. Но меня стали отправлять в Дигору постоянно, и так я постепенно выучила бытовой язык. И теперь у меня мечта, когда я отправляю уже своих детей в село, надеюсь на то, что они заговорят. Но беда в том, что уже и в селах перестают говорить. В этом плане всегда завидовала Алагиру, в котором даже русские в своих семьях говорят по-осетински. Удивительная особенность Алагирского района. Перед алагирцами можно шляпу снимать только, честно.

— А почему вы пятиклашек выбрали для своего опроса, а не старшеклассников?

— Мы хотим это сделать и со старшеклассниками. Но пятиклашки еще маленькие все-таки, они меньше склонны к лжи, обману, вилянию. 7-8-ые классы уже больше соображают, где-то могут слукавить, недосказать. А пятиклашки еще открыты, поэтому стало интересно.

СТАТЬИ
12.03.2024

Торговая сеть запустила новую акцию

26.11.2023

Все, что вы хотели знать о мерах соцподдержки мам

16.11.2023

Торговая сеть запустила предновогоднюю акцию

17.10.2023

Нового министра ВД по Северной Осетии Демьяна Лаптева представили личному составу ведомства

16.10.2023

Во Владикавказе проведут рейд по незаконным нестационарным торговым объектам

13.09.2023

В Северной Осетии появился ВкусВилл

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: