Свято место

 

На этой неделе опять много говорили про планетарий. После заявления республиканских властей о том, что этот памятник архитектуры наконец обрел хозяина в лице государства, казалось, что вопрос сохранения планетария был снят. Однако ход работ по консервации старинного здания вызвал нарекания со стороны архитекторов.

«Градус» предлагает ознакомиться со стенограммой открытого совещания в Союзе архитекторов, посвященного ремонтным работам в шиитской мечети, которое состоялось 25 февраля.

Руслан Тедеев, министр госимущества и земельных отношений:

— Нужно тогда говорить, что это религиозное здание. Тогда какое отношение к религиозному зданию имеет республика? Но это — памятник архитектуры, как вы изначально подчеркнули. Придя туда и увидев в каком он состоянии, я пришёл в ужас. Потому что внутри на стенах был лёд, крыша течёт, все течёт и внутри полная антисанитария. Вы здесь архитекторы и знаете, как это делать, но, я как житель республики, увидев в каком состоянии памятник, решил для себя сделать так, чтобы он не рушился. Если бы мы оставили его года на два, а не дай Бог, и на более, то эта крыша сама по себе рухнула бы и ни о каком куполе речь бы не шла, потому что там фундамент, если вы знаете, — постучать по стенам, все рушится. Это все нужно укреплять, чтобы не потерять памятник архитектуры. И я для себя посчитал нужным и попросил и сами ребята скинулись (чисто карманные деньги), чтобы сохранить его. Поэтому мы решили поменять двери, чтобы туда никто не прошёл, потому что там ни одной двери не было они полностью были разбиты. Мы все обошли и все засняли прежде, чем мы даже что-то тронули. Затем мы поднялись на крышу, и когда мы увидели, что происходит с крышей, то, извините меня …

2Для себя мы там ничего не имеем. Я сразу скажу, что это — имущество республики, и никто его не заберёт. Пока, слава Богу, позиция, которую выстроил Глава республики, продолжается, и сегодня мы заточены на это, и мы сами сохраним его, как бы это ни было. Если там какие-то изменения нужны будут, конечно, мы внесём. Конечно, будем привлекать, но сегодня мы меняем крышу для того, чтобы вовнутрь эта влага, которая поступает из
атмосферы, чтобы туда не попадала и чтобы внутрь никто не зашёл. Мы вывезли оттуда 20 КАМАЗов мусора. Стены расписаны непонятно чем, всякими ненужными словами и, исходя из этого, мы чисто на благое дело… Я понимаю, сейчас это всех не устраивает, но, если, по-другому … Честно скажу, что не отступлю, мы до конца доведём его, в рамках, конечно, закона, как бы сложно не было, мы до конца дело доведём и архитекторов привлечём, и
сдадим министерству культуры, и он будет памятником культуры, а не мечетью, и будет там планетарий, как и планировали.

Алан Савхалов, председатель Союза архитекторов Северной Осетии:

— Хочется, чтобы был памятником культуры, а не мечетью, хотя, объект изначально занесён в реестр, как шиитская мечеть.

Руслан Тедеев:

— С 2009 года его никак не могли передать министерству имущества, хотя, было и постановление правительства и все документы согласованы. Я все сделаю, и земля там будет и техпаспорт сделаю и никому  кроме министерства культуры не передадим. А то, что там изменения будут, ну,

естественно, там крышу меняют, я не специалист в этом, но нарушать архитектуру никто не собирался и не собирается.
Алан Савхалов:

— А можно как-то выстроить этапность — сейчас вы защищаете это здание, а в дальнейшем привлечете специалистов?

Руслан Тедеев:

 Конечно, сейчас как кровля накроется, мы больше ничего трогать не будем. Внутри мы все почистим на субботнике, я уже сказал своим сотрудникам, и снаружи все почистим и будем время от времени открывать двери, чтобы там все засохло. Я предлагаю всем вам сейчас пойти и
увидеть в каком состоянии памятник.

Людмила Габоевадиректор ГБУ «Наследие Алании»:

— Мы знаем, у нас с 2013 года есть все акты, мы туда ходили, требовали, чтобы там перекрыли воду. Мы его состояние прекрасно знаем, но, в данном случае зачем будоражить общество, меня будоражить звонками, срывать с места, ведь, если есть какое-то намерение, программа, этапы. Вы бы нас пригласили, вы понимаете у вас карманные деньги, мы тоже отдадим своё время и свои знания.

Алан Савхалов:

1— Когда пришёл Глава, достойный человек, царство небесное, на энтузиазме, но что за 8 месяцев можно создать? Второпях, конечно, неправильно что-то… Вот есть у ребят деньги, и они что-то делают, они в этом непрофессионалы и поэтому винить их не имеем права. Давайте сейчас определим этапность и дальше двигаться по тому, как вообще восстанавливать все памятники, чтобы был не карманный бюджет, а государственный, который съедался уже сколько времени. Знаю по своим двум работам и здесь, и в спорте. Просто убивание идёт, 10 лет убивали все.

Людмила Чехоева, зампредседателя комитета по охране и использованию объектов культурного наследия:

— Вы же с Албеговым прежде чем прийти туда, разговаривали? Он же вам объяснил, что все работы должны проводиться в правом поле?

Руслан Тедеев:

— Конечно.

Людмила Чехоева:

— Была договорённость, что это временные двери, окна и крыша.

Анна Лукомская, преподаватель кафедры архитектуры СКГМИ:

— Парапет тоже временно сбивают?

Руслан Тедеев:

 — Какой парапет? Я знаю, я видел эти съемки, я вас прошу, если кто-то может прям сейчас, пойдёмте и посмотрим, что там сбито.

 Анна Лукомская:

— Там сняли два ряда кирпича.

Руслан Тедеев:

— Кто вам сказал?

Анна Лукомская:

 — Рабочие, которые работали на крыше.

Руслан Тедеев:

— Пойдёмте смотреть, я вас прошу…

Анна Лукомская:

— Это все должно быть под контролем специалистов, которые здесь не присутствуют, это должны быть реставраторы. Салбиев — не реставратор. Или хотя бы кто-то из архитекторов.

Алан Савхалов:

— Новые люди у власти — более думающие.

Анна Лукомская:

— Не взаимодействует власть и Союз архитекторов.

Алан Савхалов:

— Пока нет.

Руслан Тедеев:

— Я почему сюда именно сам пришёл? Навести мост. Вы же все здесь специалисты, посоветуйте, как дальше. Если не надо крышу делать и оставить планетарий таким, каким он был…

Анна Лукомская:

— Как минимум, проект должен быть.

Руслан Тедеев:

— Если мы сейчас можем его накрыть, а потом вы посоветуете, как дальше быть, я буду только благодарен.

Алан Савхалов:

— Руслан пришел сам, не прислал какого-нибудь начальника отдела, как это делалось при комсомольцах.

Руслан Болиев, член Союза архитекторов:

4 — Я сейчас проезжал мимо. Кровля делается, окна пластиковые стоят, металлические двери стоят, мы о чем сейчас вообще говорим?  Это памятник, есть охрана памятников. Вот кровля, кто сейчас скажет, она такая, как была? Есть обмеры? Кто-то должен был обследовать. Вот кирху нам когда поручили, мы сделали без финансирования Почему этого не сделали сейчас? Где комитет? Вы (обращается к Руслану Тедееву) в первую очередь должны быть в контакте с комитетом. Как можно ставить пластиковые ламинированные окна? Это не временно, можно было простые деревянные окна ставить.

Алан Савхалов:

— Руслан, мы же говорим об этапности, сейчас будет сделан проект реставрации, а пока просто накроем, защитим здание.

Руслан Болиев, член Союза архитекторов:

 — Ну, буду верить да. Мы, может, потеряли то, что там было. Ты уверен, что мы не потеряли то, что там было в отделке?

Альбина Олисаева, главред газеты «Слово» показывает фото с сайта oldvladikavkaz:

— Это фотография 60-х годов, особо восстановленной уникальной крыши я там не вижу.

Арсен Баликоев:

Уникально — не уникально, красиво — не красиво должен определять специалист, если это памятник архитектуры и истории, вся процедура должна…

Я понимаю благие пожелания, но это не дает право спасать объект таким способом. Потом любое благое может оказаться наихудшим вариантом. Как было сказано, может быть восстановить уже не получится, как сказал Руслан Болиев, он прав, есть оконный блок его нужно реставрировать, но пока нет средств, надо спасти крышу -можно поставить две доски, вставить стекло и это будет даже дешевле, чем пластиковые окна. Пластиковое окно уже определяет величину времени на сколько это делается, это уже о многом говорит. Как бы хорошо не предусматривал тот, кто хочет сделать хорошее дело, он должен думать о последствиях. Если говорить о спортсменах — кто-то за свой счет учит? У него что, свободное право делать это как-то? Нет. Есть определенные стандарты, процессы и обязанности. Он не может учить их садизму в спорте, он должен учить их чему-то благородному.

 Алан Савхалов:

— Мы от стандартов отошли еще с 90-х годов, как пошло все так, мы отошли, так и пошло. Если министры по десять лет не могут собрать свои дочерние организации и просто  провести собрание… Я заслуженный тренер и меня ни разу не позвали и не спросили: что вам надо, а я бы подсказал. Здесь так же, министр культуры, ну собери ты нас. Просто нет той системы, цепочки деятельности в работе, чтобы профессионально относились от верха до низа. Люди только ждали бюджет – бюджет своровали и все. Здесь же пришли к нам, внесли свои деньги, может быть неправильно, может быть правильно. Это их энтузиазм. Передадим задние Минкульту и попросим разработать проект реставрации, подключим людей, поможем…

Руслан Болиев:

 — Алан ты неправильно все говоришь, мы потеряем памятник. Откуда ты знаешь, какая там плитка под доской? Вот ты защищаешь, а мы должны разговаривать как профессионалы. Я понимаю то, что мы делаем на Церетели. Каждый день мне бывает звонок от епархии. Суннитская мечеть делается под моим именем, но, совершенно не по проекту, который мы делали, чтобы с федеральной структурой согласовать. Неправильный подход, совершенно. И ты его защищаешь, этот подход. Кто сейчас скажет какая была кровля, я сейчас ехал со стороны Чугунного моста и окна, мне кажется, уже не такие. Я сказал, кажется, кто мне скажет правду?

Альбина Олисаева, вновь показывает фото с сайта oldvladikavkaz

— Вот фотография, скажите, что вы предлагаете?

Руслан Тедеев:

— Что Вас не устраивает?

Руслан Болиев:

— Может, я эмоционален, я всегда так…

Руслан Тедеев:

— Слишком эмоционален. Я понимаю, что вы так всегда разговариваете, но я попрошу вас сейчас так не разговаривать.

Руслан Болиев:

— Согласен.

Руслан Тедеев:

— Потому что я сюда пришел, чтобы мы дальше наши действия определили. А то, что вы сейчас говорите, это для меня абсолютно непонятно. Если нужно другое, пойдемте посмотрим, никто ничего не задирал, сняли старое, поставили новое, там есть фотографии.

Руслан Болиев:

 — Я вам на слово не поверю и вы мне не поверите. Я должен документ увидеть.

Руслан Тедеев:

— Хорошо, дальше мы сейчас сделали, чтобы не было туда доступа, давайте дальше определим, что делать? Если нужно будет снять — не вопрос. Окна снять – выбросим! Двери снять? Давайте выбросим. К чему мы придем? Нет проблем! Мы их можем снять, я сейчас «Камаз» загоню, сниму все, что мы там одели и выкину. Что это даст?

Руслан Болиев:

 — Зачем это делать? Вы же изначально пошли на затраты…

Руслан Тедеев:

— Я сейчас говорю, что мы должны сохранить памятник, а как дальше делать – говорите вы. То, что сейчас сделано, я считаю, нужно оставить, а как дальше действовать? Но терять его не нужно.

Руслан Болиев:

 — Ну, опередили. Есть люди, которые профессионалы и знают, что дальше делать.

Руслан Тедеев:

— Я прекрасно все понимаю. Давайте. Как делать?

Руслан Болиев:

 — Знаете, почему я эмоционален? Потому что все звонят мне, я отвечаю за связь с комитетом.

Алан Савхалов:

Вернемся к тому, с чего начали. В соответствии с законодательством по реставрационным мероприятиям, здесь есть нарушения, но люди могут снять все это и что дальше? Этот объект может быть запущен для детей, пока делается проект реставрации, давайте определим этапность.

Анна Лукомская:

— Алан, почему мы должны определять этапность? Есть охрана памятников, если бы я хотела что-то сделать, я бы пришла и спросила, что надо сделать?

Алан Савхалов:

— Потому что сейчас все затянется, вам человек предлагает пойти посмотреть, мы же договорились, что это пока брезент.

Людмила Чехоева:

8— Я хочу акцентировать внимание на слово «временное». Это памятник выявленный, по федеральному законодательству он охраняется государством, точно также как остальные памятники, но по тому же федеральному законодательству, реставрационные работы на нем не проводятся. Только ремонтные работы, которые должны быть лицензированы и поэтому прежде чем это делать… Они сейчас это закрывают, чтобы не было доступа извне и закрыть крышу, чтобы не капало и не было наледи. Когда туда зашли наши сотрудники, там вся стена была во льду. Поэтому это все временно, люди из своих личных побуждений решили закрыть и была договоренность, что они закроют и оставят потому, что дальше, на проведение ремонтных работ, не буду говорить реставрационных, потому что памятник не имеет статуса. Когда будут деньги, первый этап будет – разработка проектно-сметной документации и в этом документе будет учтено все: и что там охраняется, какие проемы: окна какие будут и двери не железные, а те, какие нужно.

Анна Лукомская:

— Экспертиза на каком этапе будет?

Людмила Чехоева:

— Экспертиза подтвердит, будет он памятником или нет.

Анна Лукомская:

— Он еще не имеет статуса?

Людмила Чехоева:

— Нет, он выявленный и после проведения экспертизы будет ясно, является он памятником или нет. Но на нее пока нет средств. Стоит денег. На самом деле это очень важный объект

Людмила Габоева:

— На самом деле, что сейчас происходит – за плечами есть битва за Дзивгис, была вдохновленность, что отношение к объектам культурного наследия изменилось, по крайне мере, есть тенденция. В данном случае, на самом деле существует какой-то ряд объектов которые вызывают обеспокоенность. Я уже не говорю про Галиат. Кирха – это муки и страдания. Мы же не знаем. Я сейчас на вас смотрю (на Руслана Тедеева) и мне нравится, что Вы к нам пришли с открытым забралом на бой, правильно это. Другие прячутся, а Вы пришли это очень важно. Но, мы же не знаем, общество, я, может, могу предположить, потому что я возглавляю ведомственную организацию, но меня завалили звонками, обращениями, письмами и упрекают нас в том, что при нашем попустительстве, что мы деньги за это получаем… Я не знаю, а следующий объект какой? За чем следить? За каким объектом в городе надо следить, чтобы кто-то не дай Бог…  Вы, может быть, архитекторов и не поймете. Это тонко образованные люди. Есть некоторые вопросы, которые нормальный архитектор с опытом может решить. Нет у нас реставраторов, жизнь же не заканчивается. Это вторая природа – город и их оскорбляет некрасивые… даже я более грубая, чем они. Вот они когда начинают звонить -там какой-то ряд кирпичей, я иногда даже не понимаю, когда обилие других задач, что пристали? А им больно, понимаете? И вот не использовать их желание — это неграмотно. Я бы, если бы у меня были карманные деньги и я была во главе, я бы устроила фуршет, пригласила бы всех, мы бы подняли бокал и сказали, давайте поможем и у всех была бы радость. И у вас отнята радость, вы же обиделись, я знаю, что у вас какой-то шквал в сетях, я не читаю , но вы обиделись, мы обиделись, все испуганы, мы говорим о том, что такой практике должен быть положен конец. Мы собрались здесь как единомышленники, отнюдь не как противники. Как нам сейчас быть, мы должны выработать какой-то план.

 Сослан Цаллагов, профессор СКГМИ:

— Когда реставрировали храм в Алагире, приехали специалисты из Петербурга, был архнадзор, а мы все дилетанты. Написали «тогда осетинскую церковь снести, проектный институт снести», я поехал в Москву, поговорил с инженером два часа, и все было решено. Два часа, а храм стоял 20 лет. Дзивгисский храм дилетанты восстанавливали, стена рухнула, вспоминаете? Благие намерения все. Нужен профессионал, который за базар отвечает. Подписывается и несет ответственность, мы не профессионалы.

Руслан Тедеев:

— Когда я проезжаю мимо гостиницы «Владикавказ» и вижу здание, с которого сбросился мальчик, у меня тоже сердце кровью обливается. Почему допустили, почему там вообще что-то построили? Почему не подняли вопрос?

Руслан Болиев:

— Как не подняли? Суд был. Здание арестовано

Руслан Тедеев:

— Конкретно, что вы мне предлагаете?

Алан Савхалов:

— Кто спас осетинскую церковь?

Сослан Цаллагов:

 — Равинский Геннадий Наумович, главный инженер спецпроекта «реставрация России».

Алан Савхалов:

— Почему ретранслятор строим не мы, а австрийцы? Потому что не тянем. А сейчас ситуация такова — пошли в лес по грибы, некто упал с сердцем, что, мы кардиолога будем ждать, если до города сто километров? Начнем спасать его как-то своими знаниями, потому что он умрет через 5 минут.

Руслан Тедеев:

— Пока мы оставляем все в таком виде.

Алан Савхалов:

— Мы распишем наши предложения и придем к вам

Руслан Тедеев:

— Да, пока сохраним, чтобы не разрушился, а потом нужно будет снять окна – не вопрос.

Алан Савхалов:

— Денег сейчас нет, и чтобы он не мерз надо накрыть.

Руслан Болиев:

 — А что значит, накрыть? Тогда накройте обычной четырехскатной крышей, как в любом селе. Сделайте консервацию.

Руслан Тедеев:

— Мы сейчас это и делаем.

Руслан Болиев:

 — Абсолютно не согласен

Руслан Тедеев:

— Я отвечаю, мы его сделаем и там будет планетарий, я вам отвечаю. Я за то, чтобы мы все поняли, что нельзя такие вещи упускать и другие памятники которые есть, должны сохраниться.

Арсен Баликоев:

— Эти благие намерения похожи на те, как делают без специалистов пандусы, по которым потом не могут подняться инвалиды. Пока ремонтные идут, они должны идти по нормальному пути, чтобы было с кого спросить.

Анна Лукомская:

— Охрана памятников должна понимать, что это не реставрация.

Людмила Чехоева:

— Они делают так, потому что у них нет денег. Мы объяснили, что вместо того, чтобы забивать досками окна, можно поставить пластиковые, если они временные, они согласились, у них есть деньги на пластиковые временные окна. Я не знаю какой смысл. Временные двери. Мы их заставим потом их снять

Анна Лукомская:

— Не заставите.

Людмила Чехоева:

— Почему вы не верите?

Анна Лукомская:

— Очень много примеров

Людмила Чехоева:

— Мы предупредили, что все временно, и они согласились.

Руслан Аликов, архитектор:

— Надо было снимать кровлю которая была, оголять ее?

Сослан Цаллагов:

6 — Такая же ситуация была в мечети. Я пошел на базар, купил погуще красочку масляную, тряпочек набрал и законсервировал эту крышу и больше ничего не протекало. Перед ремонтными работами. Эту ситуацию нельзя было здесь сделать? По-дебильному, по-тупому, не трогая крышу? Я опять говорю, что нужны профессионалы, этот объект требует квалификации, мы все дилетанты, причем туповатые, судя по тому, как все поломали, очень много утрат и это настолько видно. В конце концов, хоть одного специалиста республика может профинансировать? Который говорит «да или нет», за базар отвечает, и эти разговоры наши не нужны будут, эмоции часами выливать.

Руслан Болиев:

 — Кто-нибудь был на обследовании?

Людмила Чехоева:

— Мы были.

Руслан Болиев:

 — Вы нас зовите.

Владимир Одинцов, главный архитектор Северной Осетии:

— О чем разговор, вы должны были это сказать до того, как начали работы, чтобы было принято правильно решение. То же самое с филармонией, теперь мы никак не можем восстановить ее в нормальных пропорциях, то она выше, то больше, все… памятник потерян, потому что его в свое время из-за ветхости сняли, не обмерили и здесь продолжается тоже самое, все наши благие намерения, они хорошие, но к чему могут привести? Вы помните, что сделали со зданием, где сейчас магазин «Солнечный»? Там барельефы, они остались на том уровне, когда просто у сирийцев, которые сбивали эти барельефы, отняли топор, в том числе и я, когда это увидел, они по-русски не понимали, я отнял топор и барельефы остались, и это повторяется из объекта в объект. Нет подготовительных работ, которые стоят не так уж дорого и есть люди, которые могут ими заниматься — у них есть время и желание, а когда уже поезд пошел, затраты сделаны, то, конечно, какой выход, эти вопросы задаются всегда в тот момент, когда поезд ушел. Уже надо доделывать, а что теперь…

Руслан Болиев:

 — Когда мы делали купол в Эльхотово, мы делали его по фотографии 1913 года, триста лет дома Романовых, а здесь просто можно было пригласить специалистов, чтобы обмерили, вы, Людмила, говорите, все восстановят как было? Как? По фотографии?

Людмила Чехоева:

— Нет, почему? У нас ребята замерили, все сделали. Мы планируем заседание общественного совета, чтобы отпали вопросы друг к другу.

Руслан Болиев:

 — Мы из-за каких-то мелких вопросов встречаемся, а когда такие серьёзные проблемы…

Людмила Чехоева:

— Вы знаете, что у нас реорганизация и новый общественный совет.

 Руслан Болиев:

 — Алан, ты мне в субботу кричал про кирху, и что ты ко мне взываешь, как будто я главный защитник города?

Алан Савхалов:

— Потому что ты ответственный.

Руслан Болиев:

 — Правильно, я тебя провоцирую, потому что ты сейчас защищаешь то, что сделали c планетарием. На кирхе работы по пескоструйке приостановлены благодаря кому?

Людмила Чехоева:

— Благодаря Руслану. Часть работ на кирхе была проведена до момента согласования проекта по реставрации фасада. По звонку Руслана в комитет, эта работа была приостановлена.

Алан Савхалов:

— А Руслану, кто позвонил?

Руслан Болиев:

 — Ты позвонил, а Сослан Федорович мне позвонил. Руководителю  я позвонил еще раньше и сказал, что надо обсудить этот проект, его никто не обсуждал, никто никого не собрал.

Анна Лукомская:

— Нужно сформулировать предложение, что мы предлагаем..

Руслан Болиев:

 — Если бы профессионал случайно не увидела, как сбивают фасад с балкона, то ничего бы не было…

Руслан Аликов:

5 — Всем ситуация понятна, что то, что сделано, не так как надо. Кто-то может быть считает, что и так возможно, но, например, мне представляется, что сейчас если начнется дождь, то этот купол оголенный может отвалиться. Деньги вложены и окажется во вред, сейчас будет правильно, если мы хотя бы выскажемся, что в этой ситуации можно сделать. Но вот Алан с самого начала сказал министру, что проще всего было бы взять и брезентом накрыть, охватить периметр и купол, это было бы оперативнее, надёжнее и дешевле, а потом можно фундамент укреплять, стены просушить, восстановить, оштукатурить под вот этим накрытым брезентом, но, могут быть другие варианты, как Руслан Болиев сказал — элементарно 4-х скатную кровлю, которая охватит и купол, и плоскость, это немножко дороже, но надёжно и не затрагивает тех конструкций, которые есть, поэтому нам надо сформулировать предложения.

Владимир Одинцов:  

— Это технические решения, которые можно было сделать, но поезд ушел. Я сейчас проходил мимо, там уже работы сделаны — уже есть основа для конкретного решения, то есть, это практически надо тогда разбирать все, либо надо уже двигаться тем путем, который уже намечен, а так практически все сделано — стропильная система, кроме купола, сделана, все парапеты, все фронтоны уже обрамлены деревянным каркасом, подготовка полностью сделана.

Сейчас любое другое техническое предложение  — это значит разбирать то, что уже сделано. Сейчас надо решать — то ли идти на демонтаж и кардинально менять по какому-то предложению, проекту, на который нужно время, либо накрыть и все, и считать, что это временно, хотя сама вот эта политика какие бы благие намерения не были, неправильное начало красивых работ — мы это прекрасно знаем, что ничего нет более постоянного чем временное.

Анна Лукомская:

— Тем более,  у них нет средств они это сделают и все… Средства не появятся, такая кровля останется навсегда

Алан Савхалов:

— Нужно расписать все наши памятники, которые есть на территории Осетии, и какие в первую очередь и по годам разбить, чтобы республика находила средства и определить, создать комиссию, привлечь министра, какие памятники должны восстанавливаться, оговорить с властями, написать наше предложение, пригласить специалистов, привести в должное состояние законодательство по реставрации.

Владимир Одинцов:

— У нас нет охранных зон. Чтобы мечеть получила статус памятника, она должна пройти экспертизу в минкульте России, а это стоит денег.

Людмила Габоева:

— В 2008 году, когда образовался комитет, первое с чего мы начали —  это сделали проект программы сохранения памятников находящихся на территории республики. Мы в эту программу включили в первую очередь те памятники, которые скоро потеряем. Из этой программы, а она была больше чем на сто миллионов, нам оставили только на аварийно-мемориальные объекты 800 тысяч. Я к тому, чтобы было понятно, что на 2016 год программа которая у нас есть, ей дали ноль.

Людмила Чехоева:

— Уже наболело, я все скажу — легко сохранять, когда есть  деньги,  а когда нет, это очень сложно, я помню хорошо момент, когда у нас был общественный совет и  Алина Акоефф, надо отдать ей должное, человек тоже болеет за памятники, она пришла на совещание и сказала: мы хотим сохранить башню Курта и Тага. Она мне говорит, мы создадим фонд, маечки какие-то продавала и собрала деньги. Это просто нереально, республиканских денег на сохранение памятников нет и не будет, мы экономим, чтобы сделать границы территории и зоны охраны памятников, чтобы в суде мы могли говорить — это территория памятника, потому что эти деньги дают только на границы территории и зоны охраны и мы экономим, чтобы хотя бы это сделать, мы надеемся, что у нас будет хорошая ситуация в стране и в республике и нам дадут деньги.  Я когда бываю на совещаниях и губернаторы говорят, что дают 30 миллионов в год, я завидую, и я хочу вам сказать спасибо, что вы предлагаете эту программу создать, пожалуйста, сделайте.

Алан Савхалов:

— Мы еще и свои деньги дадим

Людмила Чехоева:

— Я завидовала, когда Битаров личные средства в охрану природы вкладывает, вот бы нам в охрану памятников Битарова. Мы пытались фонд создать, но никто денег не дал.

Алан Савхалов:

— Тогда покупали футболистов, сколько миллиардов ушло…

Сейчас национальная идея создаётся по восстановлению памятников, мы этапность предложим и фонд попытаемся создать из бизнесменов, которые деньги не туда кидают, они же могут использовать средства по-другому. Вот реабилитационный центр за свои деньги человек построил для детей инвалидов.

Надо согласовывать все ваши мероприятия. Но как раз в нашу программу, которую мы предлагаем для нашего правительства по реализации сегодняшней задачи, надо расписать и озвучить и они, думаю, пойдут навстречу, они не знают с чего и как начать, а деньги собирать не на футболистов, пусть собирают теперь на памятники.

Людмила Габоева:

— Мы должны быть готовы к тому, что спонсоры дают деньги через подпольных заказчиков, а они ставят своего человека, и тот плевать хотел и на охрану памятников, и на всех специалистов, то есть, мы на крючке у людей, у которых будут деньги. Следующая опасность  в том, что  мы тут все признавались в дебилизме, что мы ничего не понимаем, а что ж мы столько жили, мы начали что-то понимать, понятно, что нужны специалисты, но они появятся скоро, начнут открываться реставрационные предприятия, которые будут еще хуже.

Алан Савхалов:

— Мы за десять лет сколько раз вот так собрались? Аня Лукомская и Ира Уракова — два колокольчика, если бы они не зазвенели, мы бы тут не собрались. Те напряжённые разговоры, которые сегодня состоялись говорят о том, что нам надо вместе работать, в том числе и с правительством

Владимир Одинцов:

— Надо создать рабочую группу, которая пойдет завтра на мечеть, конкретно что-то посмотрит и конкретно даст предложения — вот это будет действенный итог сегодняшнего совещания, а завтра уже будем думать о комиссии, ты напишешь, что она нужна, а мы с Аликовым, что она не нужна, напишем, что нужно, чтобы нормально работал комитет по охране, а мы будем колокольчиками ходить и смотреть и звонить, давайте комиссию собирать.

Алан Савхалов:

— Одинцов предлагает нам всем стать колокольчиками…

Владимир Одинцов:

— Ты бы мог прозевать шиитскую мечеть, если бы Аня не увидела ее с окна своей квартиры…

Руслан Болиев:

 3— Учти, что половина этих объектов в частных руках. Вот пример — Дом офицеров переходит из рук в руки, есть Каурбек Макеев, я к нему подходил, чтобы мы послали комиссию которая увидит, что стены капитальные, абсолютно нормальные, а он говорит, что мы уже дали, что сейсмике не соответствует, это тогда весь проспект …

На фотография кирхи на портале есть надпись, они ее могут просто стереть и все. Я к чему? Непрофессионал может не понять, что это такое на кирхе готических шрифтом написано, они даже просвечивают через известку, поэтому с документацией надо ознакомиться.

Владимир Одинцов:

— Нет документации.

Руслан Болиев:

— Мы с Хацаевым ходили в домовую церковь и там реставраторы даже не догадались на чердак залезть. Я залез на чердак и увидел там стропила,  залез в башню, а там кресты, роспись.  При Магомедове все срубили, весь декор, и  когда я обследовал, поднял плитку потолка, а там шикарные карнизы, пилястры — не такие уж мы непрофессионалы, чтобы что-то не увидеть. Как ты себе представляешь эту кровлю по дуге? Они изуродуют. Есть специальная фальцовочная машинка, она режет по дуге…

Алан Савхалов:

— А ты можешь принести…

Руслан Болиев:

 — Я уверен, что у нас в городе ее ни у кого нет.

Сослан Цаллагов:

— Если бы мне сказали, я бы уже давно с тряпочками залатал уже эти дыры и крыша бы стояла. Если я расскажу, что с городом сейчас происходит, что в карнизах натворили, все карнизы вытащили на улицу, детали, узлы. Все деградирует, мы упустили весь город, похоронили.

Владимир Одинцов:

 — На данный момент ошибка профессионала, к сожалению, я вынужден так сказать, это лучше, чем ничего, чем ошибка безграмотного строителя без такого аппаратика, как говорит Болиев.

Руслан Аликов:

— Я предлагаю не выходить всем коллективом, а наметить человека 3-4, которые посмотрят внутри и снаружи и к правлению подготовят предложения. Я готов, если вы мне доверите. Итого, рабочая группа: Руслан Аликов, Анна Лукомская и от комитета Николай Целиди.

 

Фото на слайдере — http://timag82.livejournal.com/

СТАТЬИ
12.03.2024

Торговая сеть запустила новую акцию

26.11.2023

Все, что вы хотели знать о мерах соцподдержки мам

16.11.2023

Торговая сеть запустила предновогоднюю акцию

17.10.2023

Нового министра ВД по Северной Осетии Демьяна Лаптева представили личному составу ведомства

16.10.2023

Во Владикавказе проведут рейд по незаконным нестационарным торговым объектам

13.09.2023

В Северной Осетии появился ВкусВилл

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: