О национальной гордости великороссов и деградации национальной идеи осетин

Как-то раз, ещё до войны, один мой родственник, Владимир Джигкаев, работавший тогда молодым следователем в «уголовке», допрашивал у себя в кабинете известного карманника, вора-международника по фамилии Цаголов. Тот был сыном не менее известного в городе адвоката и очень уважаемой персоной в воровском мире Владикавказа. Настолько уважаемой, что встречать поезд из Москвы, на котором приехал этот изысканный франт, ни разу не попавшийся на краже, пришла целая толпа «братков».

Оперативники, давно мечтавшие заполучить к себе в каталажку вора-виртуоза, узнали, что в кармане пошитого лучшим московским портным пиджака лежит никелированный дамский браунинг. (Это был атрибут своеобразного воровского шика!) И на глазах у изумлённой публики увели «высокого гостя» под ручки в «чёрный воронок» с поличным…

День, когда молодой следователь вёл очередной допрос, был по-летнему жарким и ленивым. Собеседники устали задавать и отвечать на вопросы, на которые заведомо нельзя было получить искренних ответов, а потому у одного из них возникла идея, которая не могла не понравиться другому: «Гражданин начальник, а не пропустить ли нам в «Интуристе» по бокалу прохладного вина? Даю слово!» Слово вора тогда ещё было нерушимым, и следователь почти ничем не рисковал, поэтому он ответил на воровской форс милицейским форсом: «Идёт!»

Шли годы, менялись поколения и слово «форс», в котором изначально было меньше чванливости и спеси, а больше щеголеватости и молодцеватости, сменилось под натиском мещанства на слово «понт» — дешёвая показуха. В советское время «понты колотить» надо было с оглядкой на ОБХСС, поэтому люди посостоятельней вкладывали деньги не в покупку квартир и машин, на манер нынешних, а в книги. У каждого «уважающего себя человека» в гостиной были книжные полки с собраниями сочинений всей мировой классики. Такие же нетронутые, как и хрустальные вазы в серванте. Эстеты умудрялись подбирать корешки книг под цвет обоев…

Но Северная Осетия отличалась в то время не показушной любовью к книге, а искренним рвением к познанию нового. Народ, обретший свою первую азбуку по прихоти немца-путешественника немногим более века тому назад, стал едва ли не самым читающим и грамотным в СССР! И советская власть, готовя, очевидно, по заветам Ильича к руководству страной «кухарок», отдавало простым людям преимущество при подписке на новых советских и зарубежных поэтов и писателей. Но уже тогда «кусочники» коварно перекупали у «кухарок» дефицитные талоны, чтобы тоже не отставать от времени. Разгадка фантастического обогащения «новых русских» как раз в том, что они внимательней читали купленные книги. «Капитал» Маркса, в частности…

В Северной Осетии книги немногочисленных членов Союза писателей издавались в советское время немыслимыми для сего дня тиражами в пятьдесят и сто тысяч экземпляров. Сейчас тиражи старейшего на Северном Кавказе книжного издательства «Ир» стали просто смешными: от пятисот до тысячи экземпляров. Спрос регулирует предложение!

Да, но кто отменял книги, как канал формирования массового сознания в стране, которая еще не оправилась от локальных конфликтов и жесточайших реформ, уложивших в могилы не один миллион безвинно убиенных? И какая местная или центральная власть похвалится всеобщей поддержкой населением проводимой ею политики?! И как без поиска путей к сердцам и умам сограждан обратить даже самые благие намерения в реальность?

Смена общественно-экономических формаций в России 90-х сопровождалась конституционным запретом государственной идеологии, дабы похоронить коммунизм заживо. Но под шум реформаторских лозунгов обществу незаметно насунули идеологию, заявляющую высшей ценностью права и свободы человека идеологию либерализма. Россия – единственная, наверное, на сегодня страна в мире, где наличие идеологии в Основном Законе страны находится под запретом. Надолго ли?

Идеология «малых народов» России диктуется исторической необходимостью воссоздания национальной идентичности. Сохранение языка, культуры, национальной ментальности осетин – настоятельное веление противоречивого времени. И в отсутствие идеологических связующих между прошлыми и нынешними поколениями таким мостиком может стать книга. Но может статься и так, что мы сегодня, не замечая того, сжигаем за собой и эти последние мосты…

Всероссийский фестиваль книги «Красная площадь» — не фигура речи, потому что главная площадь страны с 3 по 6 июня и на самом деле была предоставлена книгам, увидевшим свет во всех уголках нашей Родины, и удостоенным чести быть представленными читателям прямо у стен мавзолея. Эдакая своеобразная дань памяти Ленину, по чьей доброй воле многие «окраинные» народы бывшей царской России обрели письменную речь, грамоту и литературу.

«Три тысячи минут. Пятьдесят часов. 3–6 июня — время «Красной площади». Время, когда главная площадь страны вся — как одна сплошная книга, распахнутая миру. Время ежегодного книжного фестиваля «Красная площадь», приуроченного ко дню рождения Пушкина и Дню русского языка. Праздник книги и чтения в сердце столицы состоится уже в третий раз. Событие, которое нужно ждать и нельзя пропустить. 500 событий на 12 площадках. 400 издательств со всей России — от Якутии до Крыма. Встречи с писателями и поэтами, историками и учеными, артистами и музыкантами. Дискуссии и лекции, презентации книжных новинок сезона, музыкально-литературные композиции, кинопоказы и спектакли…»

Эти строки из рекламного буклета нашли отклик у тысяч и тысяч москвичей и гостей столицы. Немало любителей книги перебывало и у стенда книжного издательства «Ир», распродавшего за эти дни почти весь свой специфический товар. Особым спросом пользовались книги об истории края, путеводители по республике, «Нартский эпос», сказки, иллюстрации работ осетинских художников, русско-осетинские словари. Не было спроса лишь на художественную литературу, как национальную, так и переводную…

Но самое парадоксальное то, что среди покупателей осетинских книг, в том числе и словарей, не было самих осетин! Не было ни тех, кто привычно бьёт себя пяткой в грудь на застольях и с трибун, доказывая свою национальную принадлежность. Ни тех, кто, якобы, денно и нощно изучает родную речь вдали от своей «малой родины». И тех, кто несёт на себе тяжкий крест народного избранника. И тех, кого Осетия вскормила и делегировала в своё время в златоглавую… Не было, словом, московской осетинской общины – сливок нашего народа.

Были, наверное, и такие, кто был оповещён через социальные сети и нашёл время прийти, но число их в статистике приравнивается к погрешности. А осетинские словари покупали русские, страдающие «совковым» синдромом. Когда-то Северная Осетия была перевальной базой из России в Закавказье не только для соотечественников, но и для тысяч зарубежных туристов.

В те времена, когда чукчи отдувались за все «малые народы» в анекдотах, была такая байка. Спрашивают у чукчи, читал ли он последний роман, скажем, Генриха Бёлля? На что тот отвечает: однако, чукча не читатель, чукча-писатель!

В этой связи вспоминается другая писательская байка о том, как однажды делегация советских писателей приехала в Великобританию. «А сколько у вас в Англии писателей? — спросили наши. — У нас вот в СССР — восемь или девять тысяч!» «У нас тоже восемь, — отвечали англичане,- или даже девять. Нет, всё-таки восемь, — девятый до писателя не дотягивает… »

Возможно, отсутствие спроса на современную осетинскую художественную литературу не только в Москве, но и в самой Осетии, свидетельствует о недостаточно высоком уровне писательского мастерства местных авторов. Кто, подобно классику, может сегодня воскликнуть: «За мной, читатель!» И читатель пойдет. А ведь на этом моменте завязаны интересы прежде всего молодого поколения: изучение родного языка, нравов и обычаев, преданий и легенд, истории народа и многого другого, что осетина делает осетином, а русского — русским.

Союз писателей республики, насчитывающий более шестидесяти членов, пополняется ежегодно всё новыми именами, но вряд ли кто вспомнит, когда этот орган собирался на общее собрание по поводу стоящих перед ним проблем. А отчётно-выборное собрание здесь состоялось, если меня не подводит память, лет шестнадцать назад. Проблему выхода в свет своих новых произведений всяк решает на свой лад, ибо Союз писателей давно самоустранился от составления темплана издательства «Ир» — единственного у нас в республике государственного издательства.

Что касается самого издательства, то оно попросту выживает на безденежье. Редакторs, работающие здесь по двадцать и более лет, по сути своей — штучный товар, получают за свой каторжный труд… Сколько бы вы думали? До 13 тысяч рублей в месяц! Фонд заработной платы коллектива из 25 человек составляет в год до пяти миллионов рублей, что вдвое-втрое меньше, чем у коллег по региону. Писателям приходится самим изыскивать деньги на издание книг, а затем и реализовывать их в счёт гонорара, поэтому частные издательства, не особо утруждающие себя вопросами государственной важности, чаще имеют возможность платить и выбирать.

Государственное книжное издательство «Ир» — национальное достояние. И это не преувеличение. Благодаря ему в Осетии выросла целая плеяда замечательных писателей, поэтов, драматургов и литературных критиков. Но всё это, к сожалению, в прошлом.

Сегодня коллективу необходимо планомерное обновление, потому что бесценный опыт работы будет попросту утерян с уходом ветеранов литературного цеха. Но кто придет на их место с такой зарплатой? Представьте себе, что сегодня в республике, одной из самых передовых по числу интернет-пользователе на Северном Кавказе, редактирование текстов в ведущем издательстве идет не на компьютере, а по старинке, на бумаге!

За время, предшествующее появлению этого материала, мне довелось переговорить не с одним осетинским политиком и предпринимателем. Все они сокрушенно качали головами, но тут же утирали фальшивые слёзы и забывали напрочь о своих обещаниях. Но понт, всемогущий понт, отличающий нас от других, всегда остаётся у них в загашнике на всякий случай. Потому что осетин без понтов, как шутят в народе,-это русский.

«Что он Гекубе? Что ему Гекуба?» Этот вариант вопроса о действии и бездействии человека, вспомнился мне в связи с ответом Вячеслава Битарова на вопрос о его самых любимых осетинских книгах. Он назвал романы «Послы гор» Василия Цаголова и «Навстречу жизни» Езетхан Уруймаговой. И тогда я понял, почему Битаров в то время, когда все осетины строили свой бизнес на водке, предпочёл пиво.

Что мне Битаров? Это самый осетинский из вопросов, которым оценивается каждый новый руководитель республики. Именно так: «мне», а не «нам»! Глава республики пытается перевести вопрос в иную плоскость, но знает ли он, осетин до мозга костей, о положении национального книжного издательства? А если знает, то правильно ли соизмеряет приоритеты своей политики? Ведь государственное книгоиздательство — не бизнес, а политика. Или элемент политики. Далеко не самый простой…

• Владикавказ
• издательство Ир
• книги
• книжный фестиваль
• осетинские писатели
• Северная Осетия