Ливень. Настоящий, осенний. Утро. Я вдыхаю холодный воздух и бреду среди надгробий. В руках букет гвоздик. Затяжка, потом еще одна, бесконечное количество. Останавливаюсь около маленького белого памятника. Кладу на траву промокшие цветы. Туда же бросаю окурок.  Вглядываюсь в надпись на мраморе. «Талант Хетага Колиева».

Пожалуй, всё так и будет.  Финал. Если лень отправит меня в нокдаун,  я больше не встану.  Сейчас мне хватает сил бить её, зажимать в углу, играючи уклоняться от ударов, подобно Рою Джонсу в лучшие годы. Но сердце чувствует, что она выжидает момент, чтобы провести апперкот. Всё, на что я способен – это стучать по клавиатуре и набирать текст. Больше ничего. Остальное выходит из рук вон плохо.  Потому что никогда не думаю о будущем. Как бы ни старался — не получается.  Я пускаю на самотек всё, что видится мне судьбоносным – женщин, карьеру, благополучие.   Постоянно убеждаю себя, что так и должно быть. Прикладывать усилия? Это для неудачников.  Цензура в мозгу не пропускает в печать тревогу и переживания. Всё в порядке, всё будет. В душе царит  бесконечная викторианская эпоха с её искусственным счастьем.  Диккенс и Теккерей связаны по рукам и ногам, я заклеил им рты скотчем.  Не хочу никого слушать.  В этом городе болтунов тишина на вес золота, но её так трудно разобрать в бесконечном бардаке звуков. Отовсюду доносятся голоса, все пытаются научить жизни.

— Ты ничего не понимаешь! – кричал бородатый старец с водкой в руке.

— Ты потомок великих воинов! Что ты себе позволяешь? – говорил мне ровесник с обкуренными глазами.

— Что это за статьи? Где твой Агъдау? – возмущались многие.

Иногда думаю, что с рождения всем задолжал. Аланам – за то, что они предки. Богу – за то, что он якобы где-то есть.  Старшим – за то, что они мудрее.  Пусть так. Я всегда отдаю долги.  Если не верите, спросите в ларьке возле моего дома.  Но с каждым годом чувство, что приходится изрядно переплачивать, не покидает меня. История народа всего лишь вуаль, за которой прячутся страшные пороки, а Боги служат дешевым оправданием, своего рода индульгенциями, которыми торгует пьяный развратный аббат какого-нибудь храма.  И ведь нам это нравится. Выбор сделан. Хвастаемся Аланами, наводим понты, бухаем, иногда танцуем.  И ненавидим всех, кто живет по-другому. Кто говорит не о том, о чем привыкли слышать.  Закидаем камнями любого, кто решит выйти из налаженной системы «Осетинского счастья». Нам не страшна чума, войны, голод. Пустяки. Напугать нас можно только одним единственным способом – спросить: «А что подумают другие?»

Гром раздался, пора хвататься за голову, бегать и вопить от страха.

-Ваш сын художник?

— Да.

— Вчера его картина была выставлена на выставке во Франции, которую показывали по телевизору, и знаете, что??? Он нарисовал обнаженную девушку! Понимаете, обнаженную! ОН ДОЛЖЕН РИСОВАТЬ АЛАНСКИЙ ОРНАМЕНТ ИЛИ ГОРЫ!

— Ужас! Какой ужас! Позор! Как он мог?! Отрекусь от него!

Преувеличенная, но типичная сцена. Фундамент, на котором построен наш быт – ты обязан быть, как все, делать то, что делают все.  И только в кромешной тьме, вдали от чужих глаз, мы становимся теми, кто мы есть. Сбрасываем кожу, перерождаемся. Пьяницы, музыканты, поэты, проститутки, актеры, менеджеры, писатели. Как много достойных работ сгорело в костре, побоявшись гнева толпы?  Сколько жизней растоптали лицемерные речи хранителей культуры? Жаль, что не ведется статистика.

Ливень. Настоящий, осенний. Утро. Я сижу на скамейке рядом с маленьким белым надгробием. Вокруг таких сотни. Кладбище домашних талантов. Заброшенные желания и потуги. Бедняги. Пытаюсь достать из кармана очередную сигарету. Отвлекаюсь на шорох возле могилы. Из земли резко вырвалась бледная и сухая рука.

— Ты это сделал, парень. Я знал, что ты прорвешься.

Читай самые интересные новости Градуса в Telegram!

• аланы
• культура
• общество
• Осетия