Народ ударил по «Электроцинку» кофеином и пирогами

В понедельник, как и многие сознательные граждане, я отправилась на заявленное в соцсетях певцом и активистом Вадимом Чельдиевым и новоявленным лидером протестного настроения Александром Багаевым на «кофепитие» на Площадь Свободы.

Первая часть действа, то есть дневная, носила больше показательно — развлекательный характер. Главным действующим лицом на театрально — политической сцене стал Багаев. Как показал ход митингах, фигуры действительно колоритной, умело дирижирующей толпой и четко понимающий, где, как и зачем сказать. Он на время исчезал из толпы, а возвращался с очередной речью. А его жестикуляции стоили бы отдельного повествования. Багаев и стал главным оратором массового «кофепития», к которому вынужденно присоединились депутаты Гарий Кучиев, Тимур Ортабаев и вице-премьер Ахсарбек Фадзаев.

Багаев демонстративно вручил парламентариям свою удостоверение помощника депутата Бориса Кантемирова, предварительно выразив свое почтение Кучиеву — «уважаемому старшему, с которым лично знаком». Само собой, зрители оценили жест и аплодировали.

— Сколько лет мы требуем, чтобы «Электроцинк» был закрыт?,- вопрошал Багаев. Правда, не уточнил, что все эти годы закрытия завода требовали 40-50, максимум 500 человек после сильного выброса. И среди них ни его, ни многих собравшихся в понедельник не было. Кто-то в этом даже сам признался. Но это не обвинение, а констатация. Очевидно же, что если бы требования закрыть «Электроцинк» носили более массовый характер, вероятность воскресного появление ядовитого гриба над городом была бы сведена к минимуму. В ответ на данную реплику меня обвинили в защите завода. Но это не столь важно, главное, что требования жителей стали более решительными, как говорится лучше поздно, чем никогда.

— Преимущество осетин в силе и агъдау, мы что не можем один завод закрыть? Уæлахиз уа Ирыстон! (громкие аплодисменты). Мы требуем чистоты для наших детей. Пусть все, от кого во власти зависит решение о закрытии завода, сделают это. Или скажите нам — мы не можем. Мы готовы сами блокировать работу завода, — продолжал Багаев.

Депутат Ортабаев поинтересовался алгоритмом решения закрытия завода по мнению собравшихся.

— Мы хотим закрытия завода, — категорично заявил Багаев. — Поговорите с директором предприятия или народ просто разберет это предприятие!

— Встанем на входе у завода, и ни одна машина и ни один поезд с завода больше не выедет, — предложил один протестующий.

— Возьмем автомат и расстреляем всех, кто нам помешает это сделать, — прозвучало другое радикальное мнение.

Политический вес парламентеров — парламентариев явно не устраивал собравшихся, что они успешно и демонстрировали, не особо вдаваясь в попытки слуг народа, о чем, кстати, им тоже прямым текстом было указано.

Из Будапешта с угрозой

Одним было просто интересно выступить, без конкретных предложений решения проблемы, кроме как просто закрыть. Когда есть такой повод, как «Электроцинк», нельзя не высказать недовольство и возмущение всеми другими процессами, проходящими в обществе. Но об этом по хронологии.

Вспоминали на площади и старших братьев местных народных избранников — депутатов Госдумы от Осетии Зураба Макиева и Артура Таймазов, призывая их заняться своими непосредственными обязанностями — защитой интересов осетинского народа. К слову, оба депутата во вторник отчитались в соцсетях о проведенных действиях. На третьего депутата — Газзаева, видать, совсем уже махнули рукой, раз о нем даже не вспомнили.

Жаждал народ видеть среди них и главу МО Владикавказ Махарбека Хадарцева, призвавшего на своей странице перенести завод на Урал, и Дзамболата Тедеева, высказавшегося за закрытие предприятия.

— Уважаемый Махарбек Хазбиевич! Вчера, после нашего видео, на котором мы делились своими мыслями, вы начали выступать против «Электроцинка». Сегодня к вам обращается достойная молодежь Осетии. Мы бы хотели сегодня здесь вас видеть вместе с этой проблемой.

Уважаемый Дзамболат Ильич! Мы с ним лично переписывались и мы понимаем, что он находится на чемпионате мира(Хадарцев и Тедеев находились на чемпионате мира по борьбе в Будапеште — прим.). Нашим борцам великих побед. Вы должны передо мной и всем народом, как вы мне лично говорили, доложить ситуацию в общем.

Повестка протеста становилась все разнообразнее:

— Не надо делить народ Осетии на иронцев, кударцев, дигорцев. Ирон адæм сæ сæрмæ нал хæссынц иронау дзурын (осетинам даже стыдно говорить по-осетински).

Далее пошли претензии к Стыр Ныхасу.

— Вы хотите сказать, мы недостойная молодежь, что Стыр Ныхасу стыдно к нам выйти? — вопрошал Багаев к Гарию Кучиеву. Мах стæм Ирыстонæн уæздан кæстартæ! (мы достойные младшие Осетии!)

— У нас очень хорошая молодежь, — подтвердил Кучиев. — Дайте нам несколько дней на переговоры с руководством завода. Мы поднимем этот вопрос и на Парламенте. Потом опять соберемся.

Но его предложение утонуло в гуле негодования.

Опять виноват Ныхас

Обнаружились и поставившие крест на генофонде республики:

— Все дети у нас уроды, нет ни одного нормального. (!!!)

Позже к «гуляющим» на площади, как все себя позиционировали, вышел попытать счастья другой народный избранник Заур Битаров. Он предлагал выбрать пять человек, которые бы вошли в комиссию по решению вопроса по «Электроцинку». Но в этот день слуги народа были в особом непочете  и люди отказались. Первым делом Чельдиев:

— Я никого ни к чему не призываю, но я не уйду отсюда, пока из дома правительства не выйдут и не скажут, что завод будет закрыт.

В разгар действа он также напомнил о «Стыр Ныхасе». Посокрушавшись о том, что ни один представитель из «Высшего совета осетин» к ним не вышел, он предложил найти и привезти на площадь кадджын хистæра.

— Закажем пироги, привезем кадджын хистæра, чтобы он вознес молитву и тем самым Стыр Ныхас увидит, что значит кадджын хистæр.

Ныхас, кстати, свое требование о переносе завода позже опубликовал.

Затем протестующие вновь вернулись к сути «кофепития». Багаева в этот день было сложно остановить, да и стоило ли.

— Чи у Махмудов? Кто такой хозяин этого завода для моей республики? Лæгæй лæгмæ ныхас кæнын! Кæм и кæм? Дайте мне его номер или позвоните ему! — требовал Багаев.

Все беды от женщин

А Багаев все продолжал лютовать, и от угроз Махмудова и требований закрыть завод добрался до стандартного корня всех проблем — женщин.

— Мы все должны вместе радеть за наш красивый край: и мужчины, и женщины. Наших женщин тоже жалко. Наши женщины раньше вместо мужчин на лошадях скакали. А сейчас я на вас смотрю, ну не всех, но на большинство, как низко вы пали. Почему друг другу замечание не делаете, почему до такого дошли? — сокрушался Багаев.

 — Вернемся к тому, что в этом тоже «Стыр Ныхас» виноват, — поддержали его из толпы.

Требовать так требовать, решил Багаев, когда как не сейчас.

— Сылгоймæгтæ, фаг у фаг. Нæ фыдæлтæ иу афтæ дзырдтой, сылгоймаг цы хуызаен у, йæ лæг дæр ахæм. Сылгоймаг налгоймаджы цæсгом у  (женщины, хватит! наши предки считали, что какая женщина, такой и мужчина. Женщина — лицо мужчины).

 Идеальным итогом многочисленных воззваний и избавлением от заразы могло послужить только массовое сожжение женщин на площади.

Видео для Путина

Непопулярным в этот день оказалось и решение высказаться профессора Тамерлана Камболова, которые сразу же после пожара организовал сбор подписей к Путину с требованием закрыть «Электроцинк». Его не захотели слушать.

— Нас многие смотрят по интернету. Ни у кого ничего не йокает, из тех кто не пришел сюда? — вернул всех к главному теме собрания Багаев.

— Гассиев для многих важнее, чем «Электроцинк», — подтвердили ему, вспоминая толпу, которая собралась на площади смотреть трансляцию в день боя Гассиева с Усиком.

— Вы поймите, Битаров один тоже не сможет. Нам надо собраться, чтобы он увидел это, чтобы мог опереться на народ и с этим решать вопрос перед руководством страны, — прозвучало мнение из толпы.

Затем Александр Багаев сделал то, что прославило его на всю страну (ролик активно тиражируют независимые федеральные медиа). В прямом эфире митингующий обратился к Путину:

— Уважаемые власти РФ. Сегодня к вам обращается народ Осетии, который просто хочет, чтобы их не губили. Уважаемый Владимир Путин! Услышьте нас, мы тот контингент людей, которые всегда голосовали за вас.

Но тут что-то пошло не так.

— Кроме меня, — поспешил сказать Чельдиев и многие его поддержали. — Давайте честно — здесь никто за вас не голосовал и не будет! (по итогам президентских выборов за Путина в Северной Осетии проголосовало 83% — прим.). Челобитная царю была провалена.

— Закройте нам этот «Электроцинк»! — все же резюмировал Багаев.

Чельдиев вне прямого эфира добавил: «Мы кровью заплатили, чтобы в этой стране иметь право голоса«. Что, впрочем, Путина вряд ли впечатлит.

Выступил на собрании и один из самых сведущих в этом вопросе, пионер противоэлектроцинковского движения Герман Ревазов. Он без громких лозунгов, научно обоснованно объяснил вред здоровью населения от работы завода. Для многих прозвучавшая информация стала новостью.

Так и не приняв решения, что делать дальше и чего требовать друг от друга, люди продолжили гулять на Площади Свободы. Но ближе к вечеру они переместились к Дому правительства, появились новые участники действа в лице ОМОНа и МВД.

В какой-то момент кто-то крикнул «Выходи» и началось движение в сторону правительства.

Заметив оживление, бойцы ОМОНа выстроились в щит между народом и властью. В этот момент прибывший на место министр внутренних дел Михаил Скоков зашел в здание правительства. Видимо, состоялся разговор и было принято решение увести бойцов, чтобы не раздражать митингующих.

Но картину все же немного испортили кордоны на Проспекте, перекрывшие доступ опоздавшим желающим выразить свой протест.

Явление

Битаров сделал то, что должен был — вышел к народу. Под аплодисменты. Далеко не от восторга, скорее от благодарности. Благодарности за то, что их Глава не отсиживается в «Сером доме» и не взирает на них с балкона.

Не знаю, кто для себя что увидел и какие выводы сделал, но я стала свидетелем мужского разговора. Настоящего. Говорили в основном по-осетински. И это создавало атмосферу взаимного доверия.

Привожу практически стенограмму общения Битарова с собравшимися, чтобы у читателей была возможность самостоятельно сделать выводы:

— Гæды ныхæстæ кæнынц, афтæ чи дзуры мæ бинонтае ам нæ цæрынц- горæты сты иууылдæр, мае кæстæртæ дæр. Хуыцаубоны дæр никуыдæм ацыдысты, горæты уыдысты. Æз ардæм уый тыххæй не`рбацыдтæн æмæ мæ дзыппытае дзаг кæнон. Кæд искæмæ исты фарст ис, уæд æй радтæт (врут те, кто говорит, что моя семья здесь не живет — они все в городе, мои младшие тоже. В воскресенье тоже никуда не уехали, были в городе. Я сюда [на должность главы] пришел не карманы набивать. Если у кого-то есть какие-то вопросы есть, пусть их задаст) — горячо начал Битаров.

— Вадим, æз дæуæн цал хатты загътон, цы фарста дæм ис, уый радт (Вадим, я тебе сколько раз говорил, если у тебя есть вопросы — спрашивай) — обратился он к Чельдиеву.

Люди поспешили его заверить, что они собрались только ради закрытия «Электроцинка».

— «Электроцинк» сымахаен куыд у, маенаен даер афтае у. Маен цаемае хъауы уыцы завод? (Какой для вас «Электроцинк» является [проблемой], для меня точно такой же. Мне зачем нужен этот завод?), — вопрошал Глава.

— О! вот это мы и хотим услышать, — последовали аплодисменты из толпы. Вот чего и хочет народ.

— Я пришел на должность Главы, чтобы ваши вопросы решать. Если я другие вопросы решаю, то, пожалуйста, выскажитесь, даю всем возможность, — призывал Битаров.

— Мы все пришли сюда, чтобы помочь вам закрыть «Электроцинк«, — ответил Чельдиев.

Этот переход от практически призывов к революции до желания помочь стал наивысшей формой проявления взаимопонимания власти и народа, как бы пафосно это не звучало. На площади произошла «химия». И находившиеся казалось бы по разные стороны баррикад поняли, что в принципе они хотят одного и того же, просто по-разному к этому шли.

Битаров был откровенен, эмоционален, голос срывался. Все это прекрасно слышали:

— Æз æртæккæ афтæ куы зæгъон, мæ райсом сæхгæндзыстæм «Электроцинк», уæд уæ асайдзынæн. Мæ уæ нæ сайын. Завод афтæ сæхгæнгæ нæу. Суд хъуамæ стæрхон кæна, йæ та заводы хицау хъуамæ йæ дуар сæхгæна ма загъа нал мæ хъаеуы. Æмæ уын ныхас дæттын æз заводы хицауимæ дæр ныхас кæндзынæн. Президентмæ дæр ныффысдзынæн. Мæ тых цы уа уый бакæндзынæн. Иумæ кусдзыстæм. Равзарут 10-15 лæджы æмæ мæ фарсмæ æрлæууæт. (Если я сейчас скажу, что завтра же закрою «Электроцинк», тогда я вас обману. Но я не собираюсь вам врать — завод просто так не закрыть. Это может произойти по решению суда или хозяин завод должен сам его закрыть. Я вам слово даю, что буду говорить с руководством завода и доведу проблему до президента страны. Все, что в моих силах будет я сделаю и давайте вместе над этой проблемой поработаем. Выберите инициативную группу из 10-15 человек и встаньте рядом со мной).

 — Иууылдæр дæ фарсмæ стæм (мы все рядом с вами), — дружно поддержали в толпе.

— Мæн раст бамбарут, республикæйы ма æндæр хъуыддæгтæ бирæ ис æмæ мае афтиддæр уыцы хъуыддагмæ не`вдалдзаен. Ма уый тыххай равзарут лæгтæ, чи мын аххуыс кæндзæн æмæ уыдон дзурдзысты адæмæн куыст куыд цæуы. (Вы поймите меня правильно, в республике помимо этой проблемы еще много и других, и я не могу только лишь «Электроцинком» заниматься. И поэтому я предлагаю вам создать инициативную группу, которая помогала бы мне в решение проблемы с заводом и доносила бы до населения всю информацию). Инициативную группу выберите из активных, у кого время есть, кто ходить будет, проверять.

 То есть Битаров уже не намеками, а практически прямым текстом говорит народу, обществу — помогите мне.

Помогите с общественным контролем, чтобы было как можно больше оснований предоставить, когда будет лоббироваться вопрос о закрытии завода. Это намек на бездействие нынешней комиссии, призванной контролировать работу СКАТов и выполнение других природоохранных мероприятий. Битаров же не зря говорит на брифинге — завод не будет работать при несоблюдении экологических норм. А кто должен это проверять? Природоохранные органы и общественность, вот и призывает Битаров усилить общественный контроль.

К слову, руководителем нынешней общественной комиссии является профессор Алборов, тот самый, который поставил под сомнение показания СКАТов после пожара. Что самое удивительное, только на пепелище Алборов признался, что один из приборов давно вышел из строя. И все это время профессор молчал, почему-то не кричал «караул». По словам Битарова, он об этом не знал. Как и население. Министр экологии Чермен Мамиев, который тоже состоит в комиссии, также не привлек внимание к неисправному оборудованию. Собственно, отсюда можно делать выводы, каким людям доверяет Битаров. Каждый на своем месте должен быть озабочен выполнением должностного минимума. Но прекрасно понимаю, что это утопия.

Референдум, обиды и молитвы

Встречу было сложно представить без ожидаемого диалога между Чельдиевым и Битаровым.

Чельдиев: Славик, æз дæм æрбакодтон фæсивæд, стыр куывдтæ ракодтам, баныхас кодтам (я привел к тебе молодежь, мы вроде договорились). Но потом вы перестали трубки брать. 

Так и встала перед глазами картина: Битаров сидит с условной Голодец на переговорах, а в это время звонит Чельдиев, и Битаров просит чиновника подождать, чтобы ответить на звонок.

Битаров: Ды кæстæр дæ æмæ мæм байхъус. Аз куы кæм вæййын, куы кæм, мæ трубкæ нæ фæисын, фæлæ дæм иуфæстæ бадзурын. Аз загътон — банымай цас уыдзæн æхцайæ мæ йæ иуфæстæ Таймуразмае ратт æмæ мæ бон цас уа уый бæрц баххуыскæндзынæн. Афтае нае уыди? (Ты младший, и послушай теперь меня. Я все время в разъездах, на заседаниях, бываю занят, поэтому не беру трубку, но потом я тебе перезваниваю. Я тебе сказал, посчитай, сколько тебе понадобится денег на твой проект, передай Таймуразу, и чем смогу — помогу. Так же было?

Чельдиев: Уыди (было).

Мы полюбопытствовали у этого самого Таймураза (Фидарова, помощника Главы), о чем же все-таки просил Чельдиев и что Битаров не сделал.

— Открытую сцену в Фиагдоне (амфитеатр), где бы выступали звезды. Создать единый коллектив из всех творческих коллективов Осетии, пошить для них костюмы от Изольды Гогичаевой и чтобы они гастролировали по миру. Третий проект, под который Вадим просил финансовую помощь, — начать собирать осетинские диаспоры по всему миру. Мы просили принести нам проект или хотя бы приметную смету, но Вадим больше не появился, — пояснил Фидаров.

Как бы там ни было, аккурат после возникшего непонимания и неприятия (видимо, его видения культуры) Чельдиев и разочаровался во всех властьимущих и организовал Ирон зиу.

Битаров: Вадим, æз ма дын иу хатт зæгъын, æз никæйы сайын. Республикайы бирæ проблемæтæ ис. Рацæуæт ма размæ æз кæй асайдтон уый. Афтæ æнхъæлут æмæ æз ацы должностыл мæхи марын? (Вадим, я еще раз тебе говорю, я никого не обманываю. В республике много проблем. Выйдите вперед те, кого я лично обманул. Вы думаете я убиваюсь из-за этой должности?)

Чельдиев: Ам æрмастæр дæ фарсмæ æрлæууын кæй фæнды уыдон æрæмбырд сты (здесь собрались только те люди, которые хотят вас поддержать и встать рядом).

Битаров: Мæ уæдæ мæ фарсмæ æрлæууыт. Интернеты мæм фыссыны бæсты лæгау мæм æрбацæуыт мæ мын мæ дуарттæ бахойут, мæ мын зæгъут, хистæр, ды раст нæ дæ. Иу хатт ма уый ныхас дæттын, мæ бон цы у уый уын загътон æмæ уый бакæндзынæн. (Тогда встаньте рядом, вместо того, чтобы в интернете мне писать, придите ко мне по-мужски и скажите, старший, ты не прав. Я вам еще раз даю слово, все что в моих силах, я сделаю).

Кто-то попытался пройти и задать вопрос, служба безопасности не пускала. Битаров возмутился, чтобы его пустили и сам за локоть взял парня и притянул к себе со словами «рауадзут ма йæ, мæнæ диссаг. æз мæ адæмæй нæ тæрсын, æз уæ тæрсын куы байдайон уæд сыстдзынæн мæ куыстæй æмæ ацаудзынæнæн» (пропустите человека, я своего народа не боюсь, когда я начну вас бояться, то я встану и уйду со своей должности).

 — Что нам делать, если в случæ с закрытием «Электроцинка» закон не будет на нашей стороне? — последовал вопрос от парня.

Битаров: Вместе будем решать вопросы. Вот сейчас я не могу ответить на все вопросы, вы меня поймите.

— Вы сказали, есть два варианта закрыть завод — или суд, или сам хозяин?

Битаров: Да.

— Мы считаем, что это отрава травит наш народ.

Битаров: А я не с народом? Я не здесь живу? Если мы по закону собираемся вопросы решать, то надо по закону.

— А если мы рядом с вами встанем, мы сможем что-нибудь сделать, закрыть его?

Битаров: Так я же вас к этому призываю.

— Все, значит становимся вместе и закрываем, правильно?

Битаров: Один раз на совещании я сказал, что против наркоторговцев надо принимать меры — законные и незаконные. Так блогеры меня обвинили в том, что я призываю незаконно решать вопросы. Я сегодня поэтому уже не буду говорить, законно или незаконно будем действовать. Но то, что вместе будем решать вопросы, я вам слово даю. То, что я работать буду по этому вопросу — обещаю. А вдруг меня завтра уволят, а вы меня спросите, почему я вас обманул.

— Вячеслав Зелимханович, — обратился Багаев.

— Вячеславæй мæ уадзут — ирон адæммæ Зелимханович нæй (оставьте просто Вячеслав — у осетин не принято обращаться по отчеству)

— Я через некоторых людей хотел с вами познакомиться. Это не касается нашего сегодняшнего собрания.

— Через кого хотел?

— Казбекович, — обратился он к Рустему Келехсаеву. — Дзырдтон дын, Кантемировæн дæр.

— Мæ йæ цæуыннæ æрбакодтай? Мæнæ дын мæ къух, æрбацу райсом. Фæлæ мæ раст бамбарут, Ирыстоны 700 минавдсæдæйы цæрæгы ис, мæ кæд афта зæгъут æрмæстæр адæмы принимат кæн, Мæскуымæ ма цу, республикайы фарстатæ ма кæн, уæд бон изæрмæ кæндзынæн адæмы принимат. (Почему его не привели? Вот тебе моя рука, приходи завтра. Но вы поймите меня правильно. Население Осетии составляет порядка 700 тысяч, если вы говорите занимайся только приемом граждан, не езжай в Москву для решения вопросов республики, то я так и буду делать с утра до вечера). Но я же не могу всех принять, а все хотят со мной встретиться. Я вам слово даю, я все часы в сутках практически посвящаю республике и выходные тоже.

Риторика Багаева, получившего общественно гарантированный доступ к телу первого лица региона, стала более компромиссная:

— Мы прекрасно понимаем, как работает система и какие люди стоят во главе этого завода. Мы понимаем, как трудно будет это закрыть. Мы все здесь собрались и решили для себя, что должны встать с вами рядом, чтобы вам было легче работать по этому поводу. Сегодня даже не сомневайтесь, что кто-то пришел кого-то в чем-то обвинять. У нас сегодня одна проблема, национальная — «Электроцинк». Наши предложения — мы хотим референдума по заводу. Хотим выдвинуть эту идею в парламент. Народ тем самым открыто покажет свое волеизъявление. Мы заплатили кровью, чтобы жить в этой стране. Наши предки. Чтобы вам было легче, мы хотим официально провести референдум и дать вам эти подписи, чтобы когда вы увиделись с уважаемым ВВП, смело могли сказать, вот, волеизъявление моего народа. Малочисленный народ Осетии просит власти государства, в котором он избирает, голосует, обратить на это внимание. Мах æгъдауджын адæм стæм, кадджын (мы благородные, соблюдаем традиции). Если вы нам сейчас скажете, что мы можем этим заниматься, прямо же сейчас соберем эту инициативную группу.

Диалог был прерван вопросом журналиста Мадины Сагеевой Битарову: почему вы не идете курсом Тамерлана Агузарова, который хотел провести референдум.

— Вы свои провокации оставьте, а то я сейчас расскажу, чем вы здесь [показывая на Дом правительства] занимались. Уберите ее — она интриган, здесь всех стравливала, — гневно потребовал Битаров. Убрать журналистов попросил и Чельдиев. А широкая грудь чемпиона Алана Хугаева оттеснила автора вопроса.

— Давайте определимся, когда референдум будем проводить, — люди попытались вернуться к сути собрания.

Затем к Битарову подошел мужчина, который также начал говорить о масштабе трагедии, извинившись за чрезмерно суровую тональность. На что Битаров сказал, что это нормально:

— Для этого вышел к народу. Я не могу лишь с провокаторами говорить, а так все нормально.

— Ацы завод ирон адæмæн циу. Мах дæ разы рлаудзыстæм, мæ дæ бауырнæд, Тутыр дæр дæ нæ райсдзæн. Армæст дæ бауырнæд, æмæ гилдзытæ нæ ахисдзысты нæ сæрты (что за зараза для Осетии этот завод. Мы рядом с тобой встанем и ты поверь, даже Тутр тебя не возьмет. Ты только поверь, даже пули мимо нас будут лететь). Сейчас мы видим лицо настоящего осетина. он слышит голос своего народа, — горячо заверил его мужчина.

— Когда референдум проведем? — продолжали настаивать в толпе.

Битаров: Скæндзыстæм æй (сделаем его). При референдуме надо юридическую последовательность соблюсти. Посмотрим, может, и без этого обойдемся и решим вопрос. Ну как я могу прямо сейчас вам сказать, завтра или послезавтра сделаем референдум? 

Подошел Герман Ревазов и предложил свое видение решения проблемы:

— Мировое соглашение заключено, завод взял на себя обязательства, которые не исполняются. Может на основании этого закрыть?

— Герман, ну я же сказал, отработаем вопрос. Ты меня знаешь, я никогда не защищал этот завод.

— Ну между нами стена выросла.

— Ну человек попал в эту должность, так бывает, я свою семью не вижу, зачем вы вынуждаете меня говорить об этом. Я же не отдыхаю где-то, вы меня вечером где-то в ресторане видели? Не поэтому же стена выросла между нами, что я отдыхаю, а из-за работы. Вот, Вадим на меня обиделся, что времени у меня нет. 

— Я не обиделся, — ответил Чельдиев.

— Хорошо, возненавидел.

Далее Багаев не давал Герману вставить слова, сославшись на то, «что многие здесь с утра стояли и не надо по кругу ходить». То есть это говорил человек, который вообще не собирался покидать площадь до заявления о закрытии «Электроцинка».

Багаев громко продекларировал в толпу: — Глава говорит, что проведем референдум.

Битаров: Если нужен будет, может, получится и без этого закрыть.

Багаев: Да, может получится, что человек нам раньше объявит, что закрыт завод. В четверг это надо выставить на голосование в парламент. Первые шаги будут в четверг. Парламент какое-то решение примет и мы от этого будет отталкиваться. Мы его услышим. Если в четверг не будет принято решение по этому вопросу, тогда мы снова выйдем на площадь.

Битаров: Мне позвоните и я вместе с вами выйду.

Багаев: До четверга мы создадим группу, которая будет работать над тем, как провести референдум. До этого мы соберем подписи, чтобы когда человек уезжал в Москву, ему было с чем уехать.

— Ер уынæм æцæг ирон адаймаджы цæском. Йæ адæмы хъусы. Стыр бузныг дын (сейчас мы видим лицо настоящего осетина. Он слышит голос своего народа. Спасибо большое).

Под конец действа откуда ни возьмись все же появились пироги, о которых днем говорил Чельдиев. Договоренности закрепили молитвой и осетинским пивом. В роли кадджын хистæра выступил Виталий Калоев. На этом разошлись.

Итоги

1. Главный итог — люди очнулись не только в многочисленных группах в Инстаграме, но и в реальной жизни. Движение набирает силу. Это новый и решительный шаг в перманентной борьбе с заводом. Тем более, что проблема вышла уже на федеральную повестку. Федеральные СМИ и интернет — ресурсы уже написали о требованиях осетин к Путину закрыть завод-убийцу.

2. Впервые власти региона вышли на открытый диалог с народом и заявили о своей готовности быть рядом в борьбе против «Электроцинка». И даже попросили помощи.

3. Народное волеизъявление в чистом виде — это утопия, понятно, но все же дирижеры того митинга — это не лица протеста против «Электроцинка», ровно как и Навальный не лицо российского протеста. И даже не оппозиции. Лица борцов против экоцида для меня другие, измученные реальной многолетней проблемой решения закрытия завода: Ацамаз Хадиков, Мадина Джуссоева, Герман Ревазов, Анна Кабисова, Залина Каирова, Залина Кесаева. Это люди, которые по 30-50 человек в дождь и снег стояли с плакатами с требованиями закрыть завод. Это люди, которых экс-премьер Такоев открыто обвинял в том, что «люди с плакатиками стоят и потом в соцсети это выкладывают». Над малочисленностью которых смеялись в ФСБ. Но именно им удалось провести огромную работу — привлечь внимание к проблеме Общественной палаты РФ, отправить почву на самостоятельную экспертизу, снять фильм об экоциде, собрать подписи к Медведеву, поучаствовать в судебных заседаниях. И нам всем сегодня должно быть стыдно, что не встали с ними в тот момент. Уже тогда была бы проведена полномасштабная активизация всего населения и уровней власти на борьбу с «ЭЦ».

Однако выяснять кто настоящий противник завода, кто решает свои личные проблемы, а кто пытается объединить и то, и другое — не столь важно. Главное, что движение набирает силу.

4. Делегированные народом люди, которые войдут в комиссию, должны будут действительно осуществлять общественный контроль и кричать о всех нарушениях, а не успокоиться «доступом к телу».

5. Очевидным стала необходимость консолидации против общего экозла как народных масс, так и вечно раздираемой так называемой элиты. В конце концов на «Электроцинке» все смогут набрать политические баллы, поэтому можно на время забыть о своих распрях и амбициях, но начать наступление по всем возможным фронтам.

Депутаты Госдумы уже начали действовать. Необходимо, чтобы и юристы, и правозащитники по своим линиям подключились к работе.

Плюс поддержка большинства, настоящая общественная поддержка, на которую руководитель региона может опереться. Постебать в инстаграме, подстрекать, сводить личные счеты всегда успеется. Главное сейчас — справиться с экоцидом населения. Личное в сторону, товарищи. Два года назад на очередном малочисленном митинге против «Электроцинка» я поставила диагноз нашему обществу — полное неверие в силу нашего самосознания. Как и тогда я задаюсь вопросом, что должно случиться, какая беда постигнуть, чтобы народ Осетии проснулся и объединился.

Не в соцсетях, а на деле, чтобы на своем месте каждый вносил не раздор (его можно отложить до лучших времен), а свой посильный вклад в борьбу с электроцинком.

Когда, если не сейчас, объединять усилия? Давно пора принять, что в этом государстве за гарантированные конституцией блага надо бороться. Точно так же можно через суды или волевым решением первого лица страны после закрытия добиться и вывоза всего накопленного ущерба.

Главное — нам всем захотеть. Всем вместе.

• Владикавказ
• Северная Осетия
• экология
• Электроцинк