Цкаевгейт-7

12.03.2019 Gradus Pro

Противоречия новых свидетелей и история болезни замученного в полиции Владимира Цкаева окончательно запутали процесс

Второй допрос свидетелей по «делу Цкаева» в Ленинском суде Владикавказа длился почти шесть часов. Однако количество времени, затраченное на судебное заседание, оказалось обратно пропорционально содержимому. Масса противоречий, неточностей и вопросов без ответов окончательно запутали скандальный судебный процесс.

Фельдшер

Сначала на допрос вызвали фельдшера станции “Скорой помощи” Риту Цаллаеву, которая 31 октября 2015 года отправилась на вызов “на угол Ленина и Бутырина”. Как известно, из Иристонского отделения полиции вызов поступил именно “на улицу”.

— Прошло три года. Могу помнить не все делали. Мы остановились на светофоре, к машине подошел парень и попросил подъехать в ОВД. Мы поднялись на второй этаж, в кабинете лежал мужчина в бессознательном состоянии. Стали оказывать экстренную помощь. Врач сделала назначение. Укол делался внутривенно, — вспоминала Цаллаева.

— В каком состоянии находился Цкаев?

— Без сознания. На раздражители реагировал, но был бесконтактный. «Симптом очков» (большие круги под глазами), цвет на руках от наручников. «Симптом очков» указывает на сотрясение или черепно-мозговую травму.

— Откуда вы знаете, что следы были от наручников?

— Они были симметричны. От чего они могут быть еще в отделении?

Цаллаева поинтересовалась у присутствовавших сотрудников полиции о причине состояния пациента и получила ответ, что «Цкаев не хотел давать показания и якобы упал со стула и бился головой об стол».

Данная формулировка и перекочевала впоследствии в позорный пресс-релиз МВД, который быстро удалили с сайта после разгоревшегося скандала.

— У нас не было времени выяснять отношения, тем более что структура такая, что вопросы задают они.

Цаллаева выполняла назначения врача. Был введен кордиомин. После вчерашнего заседания данный препарат и действия врачей в целом вообще приобретают существенное значение в процессе. Ниже вернемся к данному моменту.

— После укола давление поднялось и мы его транспортировали. В сознание он не пришел. Максимум 15 минут мы в отделении находились. В машине я контролировала состояние пациента, оно не менялось.

По словам Цаллаевой, в отделении полиции царила суета. Сотрудники помогли быстро спустить больного на носилках. Однако фельдшер узнала только одного человека на скамье подсудимых — Цугкиева.

У судьи и вдовы погибшего Земфиры Цкаевой вызвали вопросы записи медиков. Главные противоречия состоят в абсурдных отметках «находился в сознании», дал согласие на госпитализацию (Цкаев, напомним, находился в бессознательном состоянии) и «имелся запах алкоголя».

— Документацию заполняет доктор. О трезвости было трудно судить, он был без сознания. Может, и был [запах], я не помню.

— Как получилась такая разница? Вы говорите, что больной был без сознания, бесконтактный, только на раздражители реагировал. Как можете объяснить запись «сознание ясное»?

— Не знаю, карточку не я заполняла.

— А согласие на госпитализацию? Написано, что Цкаев В.Б. дал согласие.

— «Сознание ясное». Это просто некорректно могло быть подчеркнуто.

— Это не некорректно, это называется другим словом, — эмоционально заметила Цкаева.

— Были ли разговоры заполнить карту каким-то определенным образом?

— Нет, правдивость заполнения карточки целиком на совести доктора.

Цаллаева уверяет, что ввела кордиомин при давлении 100 на 60.

Показатели давления тоже весьма важны в свете допроса других свидетелей.

— Легко вводили препарат?

— Он сопротивлялся. Он был без сознания, но на болевые раздражители реагировал.

Сколько было уколов? – последовал вопрос от одного из подсудимых Сослана Ситохова, который всегда активно участвует в процессе.

— Я ввела иглу один раз и поменяла шприцы (Цкаеву ввели глюкозу и кордиамин – прим.).

Врач №1

Второй свидетель – врач-реаниматолог РКБ Светлана Карданова – сразу отмежевалась от происшествия, пояснив, что поступившего в больницу Цкаева вела ее напарница Маргиева (допрос будет ниже) и помнит только основные аспекты — больной был «тяжелый, неконтактный». Никаких мероприятий пациенту Карданова не оказывала.

Прокурор спросил, почему тело Цкаева было направлено не в морг РКБ, а в судебно-медицинскую экспертизу.

— Обычно мы направляем в «судебку», если какая-то травма у больного, если что-то смущает врача. Если больной умирает и он идет в «судебку», врач сразу сообщает в 02.

На вопрос, где во время пребывания в РКБ лежал Цкаев, Карданова тоже ясно ответить не смогла. Напомним, по показаниям одних свидетелей, Цкаев находился в реанимации РКБ в одежде, на носилках, другие утверждают, что больного, как положено, раздели и уложили на койку.

— Не видела, чтобы он лежал на полу. Всех раздевают и кладут на койку. Такого не может быть, чтобы не проводили реанимационные мероприятия.

Спросили Карданову и о поступившем в тот день в больницу с огнестрельным ранением сотруднике ОМОНа Ролане Плиеве, по подозрению в стрельбе в которого и задержали Владимира Цкаева.

— У нас очень много с огнестрельными и «аварийных», я не могу всех запомнить.

— Интересовался ли кто-нибудь состоянием Цкаева?

— Около 24 часов зашел молодой человек, поинтересовался состоянием Цкаева. Более никто из посторонних лиц не интересовался.

— Вы видели, что мой муж всю ночь пролежал на носилках на уровне пола? Возможно ли в таком положении проводить реанимационные мероприятия?

Карданова опровергла вероятность того, что больной в реанимации может лежать на полу, однако конкретно в данном случае не смогла подтвердить или опровергнуть — не помнит.

— С уровня пола вряд ли что-то возможно делать, так как провода туда не дотянутся.

Не выдержал даже один из обвиняемых Олег Дзампаев:

— Синяки под глазами помнишь, а как лежал – не помнишь?

Полицейский

Бывший работник МВД Эдуард Цаголов, работавший в патрульно-постовой службе, 31 октября 2015 года был прикреплен к Иристонскому ОВД. Отправился в машине «Скорой помощи» в РКБ, где пробыл до утра в отделении реанимации вместе с напарником Олегом Тотиковым.

По словам Цаголова, остаться в реанимационном отделении и отслеживать информацию о состоянии Цкаева попросил Ситохов.

Цаголов утверждает, что Цкаев несколько раз предпринял попытки привстать, в результате чего врачи привязали больного веревками.

— Пару раз он хотел встать и врачи привязали руки. Улучшалось ли состояние Цкаева, не знаю. Я стоял в коридоре. Никто особо не подходил, он с трубкой лежал. Может, кто-то уколы и делал, не могу точно сказать.

О состоянии Владимира экс-полицейский ничего пояснить не смог, ссылаясь на отсутствие медицинского образования.

Медсестра

Четвертый свидетель — Оксана Цакоева — медсестра, которую в частном порядке вызвали в отделение ДО приезда «Скорой помощи».

К Цакоевой обратилась соседка Залина Дзилихова, врач по образованию, которая попросила помочь ее сыну Алану Дзилихову.

— Мы дружим семьями, мой ребенок дружит с Аланом. Как мне объяснили, на работе Алана «стало плохо человеку». Да и я давала клятву Гиппократа, поэтому хотела помочь. Я взяла тонометр и лекарства. Попросила Алана купить в аптеке коробку кордиомина, потому что для повышения давления препаратов у меня не было.

Цакоева не смогла измерить давление Цкаеву из-за мышечного спазма, поэтому, консультируясь с Дзилиховой, начала растирать тело водкой.

— Стали растирать, давление было очень низкое. Я открыла новую коробку и сделала кордиамин по совету Дзилиховой. Полчаса стояла на коленях перед Вовой и мерила давление. Когда-то стало 43-45 на 30 с чем-то. Когда я изначально пришла, я сразу спросила почему не вызывали «Скорую». А когда я уже поняла [состояние], я стала орать, что нужна реанимация, нужна клиника.

Цакоева отметила, что видела следы от наручников, синяки и ссадины на лице.

— Когда давление немного повысилось, я сказала — что могла я сделала, вызывайте «Скорую».

— Почему вы не попросили вызвать «Скорую» раньше?

— Мальчики отвечали, что вызвали и машина едет.

— Почему вы раньше не вызывали скорую?

— Мне сказали, что в такую структуру вызывать «Скорую помощь»… Тогда я сказала, что можно было вызвать кого-то из своих. И когда сотрудник сказал, что не хотят своих подставлять, мне стало плохо. За всю свою жизнь я никогда в этой структуре не находилась, я попросила выйти в другую комнату, мне стало плохо, я начала пить таблетки. Когда выходила из здания, видела карету скорой помощи.

Цакоева уверяла, что находившиеся в кабинете сотрудники полиции пытались всячески помогать и даже подбадривали Владимира.

— Мальчики кричали «Вова, ты выдержишь, ты выкарабкаешься». Как бы вы к этому не относились, это было. Все ребята, которые присутствовали, очень хотели, чтобы ему стало лучше.

Между Цкаевой и Цакоевой состоялся, пожалуй, самый напряженный диалог дня.

— Вы отняли у моего супруга два часа. Почему вы взяли на себя ответственность, поехали в государственное учреждение, где могут и сами вызвать «Скорую». Почему вы не сказали, что вы не медсестра по вызову?

Цакоева снова сослалась на желание помочь и дружеские отношения с Дзилиховой и заверила, что сделала все возможное, чтобы оказать первую помощь Цкаеву.

Адвокаты подзащитных, вероятно, в рамках выбранной стратегии, давили на медицинский аспект – мог ли укол кордиамина негативно сказаться на здоровье умершего?

— Не думаю, — ответила медсестра. — Его можно сделать и три раза.

Отметим, что сотрудники «Скорой» также вводили Цкаеву кордиамин.

Врач №2

Последний свидетель заседания — врач-реаниматолог Лариса Маргиева, непосредственно назначавшая терапию Цкаеву в РКБ, ссылалась на давность произошедшего и попросила зачитать ее показания следователям от 2 ноября 2015 года.

Не запомнились Маргиевой и детали лечения Цкаева, поэтому понадобилось изучение истории болезни, подшитой к одному из томов.

Изучив документы, врач отвечала словно по шаблону, повторяя медицинские термины. Детали произошедшего в памяти у доктора не отложились – ни месторасположения Цкаева в больнице, ни наличие одежды, ни внешний вид.

Однако Маргиева заверила, что лечение пациенту оказывалось стандартное, согласно симптомам. Кроме того, Цкаева осмотрели профильные врачи — травматолог и нейхрохирург.

На вопрос, почему в материалах дела отсутствует результат электрокардиограммы, Маргиева пояснить не смогла.

К слову, состояние сердца Цкаева приобретает важное значение ввиду проявившейся линии защиты, которая начала оспаривать квалифицированность действий медицинского персонала, участвовавшего в реанимации Цкаева.

С неожиданным заявлением выступил Ситохов. Обвиняемый напомнил Маргиевой об их диалоге.

— Вы лично мне сказали — не исключено, что больной симулирует и, возможно, через два часа его переведут в отделение. А чтобы не состоялся конфликт между Плиевым и Цкаевым, мы там оставили двух человек.

Врач не смогла вспомнить эпизод общения с Ситоховым и вообще призналась, что видит его впервые. К слову, внешность у Ситохова весьма приметная.

— Почему вы привязали Цкаева?

— Это мягкая фиксация. По мере необходимости ее используем. Каждому второму практически.

Невнятные ответы Маргиевой на повторяющиеся вопросы выглядели настолько сомнительными, что в зале периодически возникали смешки. Сторона обвинения даже попросила не держать присутствующих за идиотов и отвечать на вопросы конкретнее. Но Маргиева более разговорчивой не стала и советовала обращаться к истории болезни, которую она заполняла. Судья попросил удостовериться, верная ли подпись стоит в документе. Маргиева узнала и собственный почерк, и роспись.

Тем не менее, Земфира пыталась добиться ответа на самые простые вопросы.

— Он [Владимир Цкаев] попал в морг одетый. Без катетера. Вы не видели посторонних людей, вы не помните, какую помощь оказывали. Вы вообще ничего не помните. Как может человек из реанимации оказаться в морге в одежде и ботинках?

Маргиева снова пояснила, что не может вспомнить точно, был ли Цкаев одет, но в принципе не исключила вероятность нахождения больных в реанимации в одежде.

— Разные бывают ситуации. При аварии или, не дай Бог, при теракте, когда идет наплыв, могут быть в одежде. Главное, чтобы был доступ к вене.

Цкаева предложила судье Олегу Ачееву привлечь независимого эксперта, который станет мостиком между невнятными показаниями врачей и написанным в истории болезни.

— Как такое возможно, что в отделе у него 30/40 давление, потом в скорой помощи 100/80 и тут же, через пять минут — агония и коматозное состояние в РКБ? — задавалась вопросом Земфира Цкаева после окончания заседания, так и не получив ответов.

______________________________________________________________________________________________________________________

Владимир Цкаев погиб после допроса в Иристонском отделении полиции Владикавказа 31 октября 2015 года. Согласно данным экспертизы смерть вызвана механической асфиксией.

Как следует из обвинительного заключения прокурора, Цкаеву перекрывали кислород при помощи пакетов и скотча, от удушья он неоднократно терял сознание.

Согласно официальной версии, смерть наступила 1 ноября 2015 года в реанимационном отделение РКБ. Между тем, вдова погибшего Земфира Цкаева уверена, что ее супруг умер в отделе, а в РКБ его уже привезли мертвым.

Никто из подсудимых своей вины не признал, по делу проходит 10 бывших сотрудников полиции: Георгий Цомаев, Шота Майсурадзе, Алан Хохоев, Сослан Ситохов, Азамат Валиев, Алан Бигаев, Спартак Бузоев, Владимир Датиев, Олег Дзампаев, Азамат Цугкиев.

Черным выделены вопросы судьи, прокурора и Земфиры Цкаевой.

Красным выделены цитаты Земфиры Цкаевой.

Материалы по теме: