«Один день с» врачами и хирургами приемного отделения РКБ

Во времена суровых политических разборок и удобно преподносимой информации «Градус» решил показать, что вне зависимости от местечковых амбиций и конъюнктурных ветров продолжает существовать незаметный, повседневный, но важный и интересный мир. Люди лечат, учат, пекут хлеб, спасают от пожаров, устраняют течь в водопроводах, чинят компьютеры, производят, продают. Рубрика «Один день с…» — о простых людях, которые окружают нас настолько плотно, что становятся незаметны, каждодневно двигая жизнь вперед.

Почему мы решили наш новый проект начать именно с врачей, объяснять, кажется, не надо. С нашей стороны это безоговорочная дань уважения людям в белых халатах. Все сразу сошлись во мнении, что это должна быть хирургия, как один из самых сложных, трудоемких, ответственных и, что там говорить, зрелищных разделов медицины. Изначально я даже не представляла себе, что напишу после того, как проведу хотя бы полдня в приемном отделении больницы. Проработав какое-то время журналистом и столкнувшись с тенденциозностью и предвзятостью, а также использованием проблем вечно хромающей медицинской темы для достижения чьих-то политических целей или амбиций, я поняла, что нужен максимально честный материал, даже серия материалов, которые помогут если не уважать, то хотя бы понимать и терпимо относиться к людям в белых халатах.

Начать мы решили с РКБ, потому что это первая больница, куда все стремятся попасть «если вдруг что». Главного врача больницы Асланбека Моргоева я застала за разговором с женщиной, которая уговаривала принять тяжелую родственницу, находящуюся на аппарате искусственного дыхания и проживающую в Южной Осетии. Врач пытался объяснить ей, что это работа его южноосетинских коллег — максимально облегчить последние дни пациентки, а не перекладывать все на плечи североосетинских реаниматологов, плюс ко всему подвергая близкого ей человека риску скончаться в дороге. Затем Асланбек Эдиславович узнал, чего хочу я, и, пошутив, спросил, хорошо я собираюсь писать о врачах или плохо. А потом сказал «да пишите, как есть, все равно будут ругать, мы привыкли».

Меня познакомили с заведующим Приемного отделения Борисом Кантемировичем Бицоевым, который сначала рассказал, по какому принципу работает отделение, а потом оставил меня саму общаться с врачами и пациентами. Я попала в больницу во вторник, день, когда РКБ дежурит по скорой. Система, которую проходят все, кого привозят или кто сам приходит за помощью в больницу, стандартная. Все мы хоть один раз, но бывали в этом месте, и если вы помните, раньше через приемное отделение можно было попасть в саму больницу, поэтому коридор был заполнен массой транзитных граждан и напоминал вокзал, теперь (я не знаю давно ли) там сидит охранник, который открывает двери только для пациентов по скорой, поэтому в отделении вы увидите медперсонал, больных и сопровождающих их родственников.

Вторник — день тяжелый

В районе 10.30 людей в коридоре было немало. Как сказал мне потом один из врачей, это те, которые терпели с вечера или несколько дней, а утром либо вызвали скорую, либо приехали сами. Слева от входа находится окошко регистратора, который фиксирует информацию о больном. В зависимости от того, в каком состоянии прибыл пациент, проводится ряд мероприятий, после чего врач решает — госпитализировать человека для прохождения терапии в профильном отделении, провести экстренную операцию или отправить его для лечения в поликлинику по месту жительства. Для того, чтобы определить судьбу пациента, его тут же обследуют — берут анализы крови, делают УЗИ, рентген, ЭКГ, если с болями в животе поступают девушки или женщины, их осматривает гинеколог, а если это необходимо, вызывают узкого специалиста.

Свой «обход» я начала с больного, который с острыми болями в животе, отдающими в сердце, лежал на кушетке в окружении врачей. Мужчина 60-ти лет, плохо уже 2 дня, ночью появились загрудинные боли, утром была рвота. При мне срочно вызвали девушку, которая сделала ЭКГ, исключили инфаркт. Осмотрел хирург, сделал назначение на обследование. Затем мужчина в сопровождении жены пошел на УЗИ. К тому времени, как закончили делать ультразвуковое исследование, доставили кресло, на котором санитарка повезла его сдавать кровь из пальца. Мне сказали, что через 15 минут анализ будет готов. Тем временем мы все вместе отправились на рентген, который находится тоже на первом этаже, но в другом коридоре, что не совсем удобно. Минут 5-7 нам пришлось подождать, пока делали снимок другому пациенту.

— Сегодня дежурный день, много людей, поэтому, — сказала старшая санитарка Людмила Ивановна Мартынова.

В рентген кабинете очень приветливо отнеслись к журналисту и вслед за главным врачом больницы поинтересовались, ругать я их пришла или хвалить. Стоять возле аппарата мужчина не смог, поэтому его посадили, а мне разрешили посмотреть, что происходит в комнатке с окошком, где нажимают заветную кнопку. Оказалось, это не кнопка, а педаль. Людмила спросила пациента, как он себя чувствует. Обезболивающее стало действовать, мужчине стало чуть легче, поэтому мы остались ждать описания снимка, хотя все, по словам Людмилы, бывает по-другому.

— Мы останемся, чтобы вы сами увидели, как все делается. Описания я обычно не жду, его приносит потом сопровождающий родственник, каждая минута дорога, мы стараемся за короткое время собрать все анализы и исследования, чтобы не мучить больного. Но вы видите, дежурный день — всем плохо, много тяжелых. Все и так по возможности делается быстро, 5 минут и врач вынесет описание.

ВТЭК не пройдешь

И действительно, через 5 минут мы забрали описание и отправились сдавать кровь теперь из вены. Мы разговорились с супругой больного, оказалось, они уже не первый раз попадают в это отделение по скорой. Я спросила, за какое время приехала скорая. Женщина сказала — за 10 минут, хотя раз на раз не приходится, полгода назад они прождали около часа. Мы подъехали к процедурной для сдачи крови из вены и остановились около двери — брали анализ другому пациенту. Поинтересовалась у супруги нашего больного, работает ли он где-нибудь. Оказалось, мужчина в свои 60 лет уже не может трудиться, подорвал здоровье на стройке — всю жизнь проработал каменщиком. Перенес множество операций, почти раз в полгода лежит в больницах, ему постоянно требуется поддерживающее лечение, положена инвалидность. Оказалось, пенсию по инвалидности они не получают. Мне объяснили, почему — во ВТЭКе за нее попросили 20 тысяч рублей, ежемесячная прибавка по инвалидности увеличит пенсию лишь на 1800 руб, словом, смысла нет. «А что, без 20 тысяч никак нельзя?» — поинтересовалась я, на что женщина просто улыбнулась. Нет, я, конечно, в курсе, что инвалидность у нас чаще всего имеют не инвалиды. Те же, кто в ней нуждается, не могут ее сделать. Но не до такой же степени… В семье работает только сын, зарабатывает немного, еще у них растет 8-летняя девочка, чудеса какие-то, но она родилась тогда, когда маме было 50, а папе 52. Я спросила, сколько они тратят в месяц на лекарства, видно же, мужчина очень болен, выглядит намного старше своих 60-ти. Мне сказали, что только одно лекарство, без которого ему никак нельзя, стоит около 10 тысяч, не говоря уже о других. Пенсии ни на что не хватает, стабильного лечения, соответственно, нет, поэтому он периодически попадает в РКБ.

Артери и капилляртæ

Наконец, мы собрали все анализы и зашли в кабинет хирурга. Валерий Лаврентьевич Тедеев еще раз прощупал живот мужчины и стал просматривать снимки и анализы, попутно задавая вопросы. Я обратила внимание — пока хирург пытался заполнить заключение — осмотр дежурного хирурга, дверь открывали не меньше 10 раз, а пару раз Валерия Лаврентьевича позвали к вновь прибывшим больным.

— У нас в сутки заступило 4 хирурга, трое оперируют сейчас, я до двух один, сейчас кто-то из ребят закончит, станет полегче, — объяснил он.

Кабинет дежурного хирурга очень маленький, в нем врачи принимают пациентов, переодеваются и перекусывают.  Возле окна стоит небольшая кушетка с подушкой, где хирурги могут прилечь и отдохнуть, если получится. В углу на входе малюсенький патриотичный шкаф, где переодеваются все 11 хирургов. Патриотичный — потому что, помимо своих функциональных обязанностей, несет воспитательно-просветительскую нагрузку — на его боковой стене находятся два листика, изображающих основные органы человека, подписанные на осетинском языке.

Валерий Лаврентьевич разговаривает с нами и заполняет историю болезни, нажимая одним пальцем на клавиши старого компьютера. Распечатать не получается, хирург нервничает, берет стандартный бланк, извиняется перед пациентом и все начинает сначала от руки.

— Мы его недавно починили за собственные деньги, отдали 1,5 тысячи, все равно подводит, древний уже.

За дверью вкусно пахнет обедом для больных. А передо мной открывают дверцу письменного стола и от души предлагают перекусить бутербродами, принесенными из дома. Но времени нет ни на перекус, ни на перекур. Только закрылась дверь за одним пациентом и мы собрались выпить кофе, как вошла семейная пара. Видно, что женщине плохо, она периодически трогает живот — ее муж объяснил, во время четвертой беременности разрослась пупочная грыжа, но потом всё на 2 года успокоилось. Присутствие журналиста разряжает обстановку, мы знакомимся, мужчина предлагает мне сходить и посмотреть, какие проблемы есть в детской больнице, мы желаем счастливому обладателю 4-х дочерей сына. Супруга, у которой сильно болит живот, лукаво и насмешливо улыбается, из чего мы с Валерием Лаврентьевичем делаем вывод — рожать сына папа будет сам.

— Вы должны сейчас решить, — обратился доктор к главе семьи, — пупок оставляем или убираем? Он несет только эстетическую функцию, без него можно жить.

Мужчина засмеялся, растерялся и застеснялся. — И что это будет, гуманоид что ли? — Валерий Тедеев похвалил многодетного отца за внимание к супруге и отправил женщину готовиться к операции.

6680 рублей

В кабинет заглянула медсестра, узнала, кто я, и стала искать в телефоне фото своего зарплатного бланка, чтобы показать мне. Не нашла, а может быть, побоялась показывать. Хотя, чего опасаться? Человек получает на руки 6680 в месяц! Честное слово, не хотела про социалку, но когда села писать, поняла, что без нее никак, не в научно-медицинский же журнал пишу. Хотя задумка у меня была романтическая — профессия хирурга глазами журналиста. Но вся романтика разбилась об пол в кабинете хирурга. Изысканная хозяйственная деятельность кого-то из давних главврачей налицо — вместо положенной по санитарным нормам кафельной плитки — дешевый ламинат, который давно стерся и пришел в негодность. Такие же два стола, где ютятся хирурги. Телевизор в углу кабинета на собственные деньги. Я набралась наглости и спросила, сколько получает хирург. 18-19 тысяч — оклад хирурга со стажем. В среднем это 7 дежурств — работа с обращениями больных в приемном отделении и операции. Операций бывает не меньше двух за дежурство (по факту больше в два раза, но я взяла минимально), если грубо посчитать и представить, что хирург кроме операций ничего не делает — делим 18 на 7 и на 2 — получаем приблизительно 1 285 рублей! Операция на живом человеке стоит меньше коррекции ногтей, ламинирования бровей, накачивания губ и т.д. Нет, официально все, конечно, намного сложнее — сейчас мне скажут, что зарплатный расчет включает в себя кучу сложных пунктов… А всё же, как так? Как вам оперативное вмешательство по цене маникюра?

— Доктор, скажите, мне почку удалят? — спросила пожилая женщина, которая оказалась моей знакомой.

— Какая почка? Вы что, у вас желчный пузырь воспален! С почками все хорошо, поправляйтесь! — засмеялся доктор. — Вы видели, счастливая, она даже не знает, что у нее болит! Сколько вы тут своих знакомых уже успели встретить, я же говорю — мы в консервной банке живем.

Ни минуты покоя

Между операциями к нам присоединился завотделением хирургии Руслан Валентинович Валиев. Молодой красивый хирург, отец троих детей, который вынужден работать на 4-х работах, чтобы прокормить свою семью. Руслан садится за компьютер и быстро оформляет историю больного. В отличие от Валерия, пользуется двумя руками и быстро печатает. Меня знакомят с молодыми хирургами, у которых золотые руки и которых очень боятся потерять, потому что условия работы оставляют желать лучшего.

Благодаря молодежи в РКБ расширили комплекс малоинвазивных операций, ребята могут многое, но работать нечем. Из оборудования практически ничего нет, лапароскопическую стойку зачем-то отдали в другую больницу, врачи давно просят ультразвуковой скальпель, который облегчит жизнь пациентам, но будет ли он.

Из всех молодых специалистов только Руслан Валиев получил образование в Санкт-Петербурге, все остальные ребята — выпускники нашей Медакадемии. Пока они здесь.

— Они интересующиеся, живые, они такие вещи умеют делать, если мы потеряем их и они уедут отсюда, это все равно, что убить народ. А уехать они могут, скажите, как 30-ти летнему парню жениться с зарплатой в 15 тысяч? Мы не можем беречь тех, кого имеем, у нас ведь такие гениальные хирурги есть, а еще врачам необходимо постоянно повышать квалификацию… за свой счет, — сказал Валерий Лаврентьевич.

Я пробыла с врачами только один день, не могу точно знать о труде шахтеров, но у тех, с кем я познакомилась, работа не легче. Про зарплаты врачей и учителей писала не раз, никакие майские указы и прочие нововведения в пересчетах ничего не дают. Поэтому об этом говорить больше не хочу и не могу, стыдно уже. А вот про то, что создать условия для врачей просто необходимо, напишу. Приемное отделение — лицо больницы. Я не увидела ни одного врача, который бы сидел без дела. Система четко отлажена, и за этим следит завотделением. Но недовольные, естественно, будут. Каждый вновь прибывший больной требует внимания и быстрой помощи медиков, по-хорошему, к каждому тяжелому пациенту должна быть приставлена санитарка, но их не хватает. Медсестры и санитарки на вес золота, текучесть кадров очень высокая, потому что за зарплату в 6 тыс. выдерживать такой ритм работы очень тяжело, тем более пациенты разные, встречаются и неадекватные, которые все свои неурядицы и проблемы вываливают на медиков. Понятно, все хотят, чтобы они ничего и никого не ждали, потому что им плохо, но из условных 100% обращений за сутки 80% бывают ложными — это те люди, которые не захотели идти в поликлинику и на которых медицинский персонал приёмного отделения РКБ тратит драгоценные силы и время.

Любые технологии, повышающие наши шансы на выздоровление, требуют финансовых вливаний. Оснащение и условия работы тех же московских клиник с нашими не выдерживают никакого сравнения. Местные врачи уже приспособились и вынужденно работают во многих местах, подумайте сами, какое здоровье может быть, например, у Руслана Валиева, если он трудится в 4-х местах, в том числе дежурит по санавиации. Я спросила, хватает ли его на детей, занятия спортом и т.д. На что он просто рассмеялся — единственное, на что его хватает, это мечтать о спокойном сне.

— Вы уже полдня здесь, обратите внимание, мы предлагаем людям оперативное вмешательство по результатам обследования и анализов, кого-нибудь мы поставили перед фактом «сначала деньги — потом помощь»? Это больно и неприятно слышать. Если у вас вымогают перед операцией деньги, конкретно называйте фамилии, но не обливайте грязью подряд всех врачей. Это все стереотипы, люди подчас спасибо забывают сказать, когда уходят своими ногами отсюда, — сказал Руслан. — Если бы люди знали, в каких условиях оперируют наши хирурги, возмущений было бы меньше.

В кабинет зашла девушка с болями в правой стороне. Ее попросили резко опуститься с носочков на пятки, осмотрели и отправили на УЗИ и анализы. Я засекла время, которое она потратит на все это. Через 50 минут девушка зашла.

— Вам необходимо сделать лапароскопическое диагностическое исследование, нужно посмотреть, в каком состоянии appendix, — объяснил Валерий Тедеев. Девушка стала плакать. — Не переживай, всё будет хорошо, позвони родителям и поднимайся в отделение. Ты с кем пришла?

— Я с подружкой, у меня папы нет, а мама за границей по делам.

— Тогда ничего маме не говори, распереживается, а приехать быстро не сможет. Всё будет хорошо.

Следом на кушетку села молчаливая стеснительная женщина. Каждое слово приходилось вытягивать.

— В онкологическом диспансере на учете не состоите?

— Слава Богу, нет! — оживилась пациентка.

— Хабитус у вас нормальный, хотя по анализам должны пожелтеть. Сегодня ляжете или завтра с утра придете?

— Завтра, завтра!!!

К сожалению, места для всех в моем репортаже не хватило. Если хоть какая-то польза от этого материала будет для нас для всех, буду очень рада. И очень хотела бы, чтобы мы все отошли от оценок «плохой хороший врач». За целый день, что я пробыла в больнице, увидела много людей с разными судьбами и проблемами. В кабинет хирурга заходили взрослые люди, но у всех было выражение лица ребенка, которому очень плохо и тревожно, и для которого хоть пару добрых слов, но нужно найти, успокоить. Врачи, помимо своих функциональных обязанностей, выполняют еще и работу психолога, и мало кто из пациентов задумывается, что перед ним человек, который вышел после сложнейшей операции. Ему некогда съесть свой бутерброд, выпить кофе и выкурить сигарету, да что там, ему элементарно некогда сходить в туалет.

В самом конце моего «дежурства» в кабинет зашел мужчина. 5 минут в состоянии нездоровья тянутся очень долго, мужчина стал нервничать, а потом раздраженно спрашивать, где врач. Я объяснила — вновь прибывших тяжелых больных много, 3 хирурга оперируют, четвертого позвали осмотреть пациента по скорой, сейчас придет. Мужчина все понял и успокоился. Согласитесь, когда все объяснишь, вроде как и легче.

• Асланбек Моргоев
• Борис Бицоев
• Валерий Тедеев
• врачи
• Людмила Мартынова
• приемное отделение РКБ
• РКБ
• Руслан Валиев
• Северная Осетия
• хирурги