В Ирафском районе в ДТП с участием микроавтобуса с туристами и грузовика пострадали три человека
Более 600 семей в Северной Осетии получают ежемесячную выплату из средств материнского капитала
В 2024 году при выходе на работу родители продолжат получать пособия по уходу за ребенком до 1,5 лет
«Ростелеком» приготовил 4 миллиона подарков
Преимущества услуг доставки цветов в Ростове
ИДТИ В ОТМАЗ
НАЧАЛО
В раннем детстве я хотел стать священником, чуть позже – евреем, потом немцем. В средних классах – хирургом, в старших – стоматологом. Священником я не стал, ибо грешен… евреем и немцем — оттого, что маце и баварским сосискам предпочитаю цахараджын. А хирургом и стоматологом — потому что не хватило денег для поступления в Мед. Но мое материальное положение, кулинарные предпочтения, отсутствие нимба над головой не мешали мне стать поэтом.
Иногда, мои плохие стихи смотрят на меня глазами сталинской матери, терзая: «Лучше бы ты стал священником».
ВЗРОСЛЯКИ
Склонность к стихосложению с ранних лет одолевала меня. Мне б писать и писать, только я рос на Малаканке (да, именно МАлАканка, каждый нормальный парень знает такую орфографию). Малаканские дворы жили по своим правилам. В то время моим сверстникам было наплевать, сколькими фракциями представлен парламент, кто руководит городом и Республикой. Мы были мелкими, у нас были взросляки… а выше только космос. Моими взросляками были Хубеж и Шуллер. Их уважали и боялись не только у нас на стороне. Своих младших они опекали, учили жизни и, конечно, заставляли драться. С кем – не имело значения, по какой причине – тоже. Выходя из школы, после уроков, мы точно знали, куда идем и чем будем заниматься. Когда драться было не с кем, мы дрались друг с другом. Это был некий уличный кодекс, и отступать от него никто не смел.
Да, все это теперь кажется нелепым и диким, но в законах улицы было некое благородство, которое напрочь отсутствует в нашей политической системе.
А еще мы все знали, и это главное, что я вынес из своего детства, — если тебя обижают, нужно идти в отмаз, пусть даже обидчиков больше, пусть они сильнее и спортивнее. Ты должен оказать сопротивление, хоть незначительное, хоть в один ответный удар — в этом случае, независимо от исхода схватки, ты оставался мужчиной, и тебе жали с уважением руку.
Во взрослой жизни все почти также, как и на малаканке моего детства, только больше лизоблюдов и блюдолизов, меньше взросляков, а с «пойти в отмаз» – вообще беда.
Зато появилось время писать стихи.
КИМ
Но в моем детстве была не только улица и ее порядки, в моем детстве был еще и Ким.
Бабушка говорила: » Ким поет», и в нашем доме все понимали, что речь идет о Киме Суанове. Его голос, не знавший технических пределов, лился из динамиков старого, черно-белого «Изумруда». Я смотрел завороженно, слушал и понимал еще будучи ребенком, что звучит голос моей Родины. Да, у моего детства и Иристона был голос Кима. Мой Ир, будто через своего пророка, говорил с народом его бархатными, солнечными песнями. Песнями и ныне остающимися мелодией наших душ… Когда человек становится легендой, когда народ возносит его на Олимп своей общности, дает ему право творить и говорить от первого лица, олицетворять себя, он забирает у своего героя отчество и фамилию, оставляя вечную славу и имя. И вот, звучат имена Бега и Чермена… и мы знаем, о ком идет речь, без пояснений… Эти имена вовеки и присно созвездиями пусть сияют в наших горах. В этих именах сила и бессмертие моего народа… Къоста, Азанбек, Бола, Ким…
МЕЩАНСТВО В СЕТИ
Нынче все больше отчеств и фамилий. Кажется, что некоторые люди только и состоят из имениотчества или фамилии. Иные состоят из фотографий в соцсетях: «Я глажу собаку», «Я ем гамбургер», «Я сходила на фитнес», «Я упал со стула», «Я со своим бывшим», «Я с Ксюшей Собчак», «Я с Такоевым» — вообще стало мейнстримом. Только у ленивого нет такой фотки. Какой же я лентяй.
Главная заповедь соцсетей гласит: «Лайкай других и они лайкнут тебя». Иногда, мне кажется, что люди лайкают даже то, что им не нравится или непонятно. А еще мы любим себя бесконечно тиражировать, а еще мы любим себя… Мещане… Тотальное наступление…
Зачем-то, безудержно, безумно поколения впадают в публичность, как в смуту, забывая, что она не прибавляет мозгов. Забывая, что публичность должна исходить из личности, а не наоборот. Публичность — странная штука… Сейчас многие в моем Отечестве стремятся к ней. Но, когда количество публичных посредственностей на одну Республику переваливает допустимую норму, то сама публичность становится смешной, а причастность к ней — постыдной…
Что-то я с вами тут заговорился, пойду лучше полайкаю фотки.
ОЛЕСЯ
В фейсбуке я часто лайкаю фотографии девушек. Во-первых: потому что мне нравятся девушки, во-вторых: потому что у меня в СП нет «все сложно», «помолвлен» и «в браке». Лайкать фотографии Олеси я стал с того момента, когда она села прямо передо мной в зрительном зале на одном из спектаклей осетинского курса Щукинского училища. Ладно села, но сидения были без спинок, располагались лесенкой, и, самое главное, — у нее была (не знаю как называется этот элемент платья) открытая спина и локоны черных фантастических волос водопадам спадали в кромешную бездну моего бессознательного… Я не мог смотреть спектакль… Моментами эта милая особа легким движением руки уводила волосы в сторону, обнажая спину… и у меня мутнело в глазах. Какой там спектакль? Главное действо происходило не на сцене, а передо мной…Через 10 минут я возмутился: «Девушка! Вы могли бы пересесть? Вы мне мешаете смотреть…». Она глянула на меня, как Жанна д`Арк на англиканских инквизиторов и пересела.
А мне оставалось только написать эти вирши:
Все было просто: третий ряд
И Чехов третий раз подряд.
Театр не любить бы рад,
Но Инги непокорный взгляд…
Ее манерности обряд…
Ее движения парят
И зубы жемчугом горят…
И черный траурный наряд…
Все было просто… точно так,
Как прежде,.. попадая в такт
Спектакля, я хотел уже
Смотреть, как спорят М и Ж…
Но… Боже! Кто тебя послал,
Передо мною сесть, в тот зал?!
Скажи мне, кто тебя сподвиг
Волос струящийся родник
Направить в омут неземной,
Что Бог назвал твоей спиной?
Она была обнажена…
Но в зале ни одна жена
Ее заметить не могла,
Ведь скрытою она была
За родником… Но в Тот родник
Мой взгляд рентгеновский проник.
Ты волос убрала рукой,
И все поплыло предо мной…
Девчонки, палец у курка,
Два пистолета и Лука…
Григорий нежен был ли, груб…
Не уловив его игру,
Я в мыслей погрузился рой…
И мысли плыли предо мной…
А разве в том моя вина?
Всему виной — твоя спина…
И я в бреду или во сне
Рукоплескал твоей спине…
ПОЭЗИЯ
Сконапель ля поэзи. Надо сказать, что поэтический истеблишмент также мрачен, как и политический. Политический также безлик, как и поэтический. Хотя, одно лицо у них все же есть… но и у нас есть одно…
Когда выпадает честь попасть в чистилище современных литературных вечеров, мне кажется, что я оказываюсь на спиритических сеансах. Медиумы и тянцаи друг за другом вызывают дух Иосифа Бродского. Явные и латентные адепты его «грассирующего» учения смотрят на меня одинаково холодно, и одинаково снисходительно произносят мое имя. Коста они страшатся, как черт ладана… пред Кибировым лебезят… Читают долго и нудно. Я сижу и понимаю, что слышал это уже сто миллионов раз. Сплошная абстракция, за которой нет глубин, белиберда, месиво из существительных. Читаю про себя антияд «Шаганэ», бунтую и противлюсь этой геенне…
ИЛЬИЧ
Ладно, это все лирика…
Итак, в моем детстве были: Малаканка, взросляки, Ким… ааа, и еще «Детский Мир»!
Вот же я его любил!
Помню, как еще, будучи ребенком, отправился туда вместе с родителями. Я говорю про тот универмаг, что находился на Проспекте, и впоследствии был предательски (по отношению к детям) разрушен, а на его месте, по всем законам дикого «рынка», возвели гостиницу… Так вот, остановившись у памятника вождю мирового пролетариата В.И. Ленину, я, указывая на него пальцем и обращаясь к маме, произнес: «Дедушка Ленин». Эти слова услышала преклонных лет женщина, проходившая мимо. Она восторженно воскликнула: «Если такие маленькие дети знают Ильича, то эта власть никогда не закончится!» Шел 1988-ой год…
Так популярность вождей иногда чревата скорым падением власти.
БЫТЬ ИЛЬ НЕ БЫТЬ
«Вот в чем вопрос. Достойно ль смирятся под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье?..» Каждый выбирает по себе… В детстве мы говорили: «Идти в отмаз», сегодня мы говорим: «Выразить протест». Некоторые не желают его выражать (как бы чего не вышло), иных все устраивает. Этих еще можно понять. Более всего мне непонятны люди, испытывающие нужду и думающие, что их все устраивает. Таких много. Тьма. Но «свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Ибо есть другие, готовые к сопротивленью, к борьбе за свои права и за достойную жизнь своих потомков, стремящиеся к правде, они тоже зачастую обманываются, примыкая к политическим силам, олицетворяющим протест, но искусственный, фальшивый. А по мне — играть во власть и оппозицию — значит ставить на кон судьбу целого народа. Люди достойны лучшей доли.
Все мы родом из детства. Наша республика похожа на владикавказский двор, с соседями, общими проблемами, застольями и всем остальным… и, все ж, отличия есть. Помню, моего взросляка Шуллера кто-то угостил мандарином, всего одним. Он был вправе съесть его сам, только делать этого не стал, а подошел к нам — своим младшим (нас было человек семь, от 6 до 9 лет), и начал делить цитрус, иногда ломая сами дольки, чтоб досталось всем. Мы были счастливы.
Знаете, дело даже не в том, что у нас не умеют делить мандарины. В моем большом дворе проживает сейчас более 704 тысяч человек. Их регулярно травят «Электроцинком» и лапошат на выборах. О, если даже после такого некоторые граждане продолжают терпеливо и угодливо молчать, мирясь с пожизненным положением стремянных, то по всему ясно, у них не было взросляков или взросляки были не те.
Все, пора кончать с этим очерком. Вот уже каждая его строка смотрит на меня взглядом Кеке Джугашвили… Лучше бы я стал священником
Нового министра ВД по Северной Осетии Демьяна Лаптева представили личному составу ведомства
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: