На днях были объявлены победители конкурса «Культурная мозаика малых городов и сёл» Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко. Фонд конкурса составил 60 млн. рублей. Вообще, конкурс создан  для того, чтобы выявлять культурное разнообразие регионов России. Поддержку получили проекты, ориентированные на создание новых  культурных продуктов для жителей малых городов и сёл, повышающих туристический потенциал места.

В этом году в конкурсе Северную Осетию представили сразу два проекта, которые вошли в топ победителей.

Автором одного из них является авторитетный ученый и преподаватель,  заведующий отделом полевых исследований «Института истории и археологии республики РСО-Алания», директор Учебного научно-производственного комплекса  СОГУ Назим Гиджрати. Назим Исмаилович стал призером  конкурса с проектом «Эхо тысячелетий: возрождение традиций керамического и литейного искусства».

Археологом может быть только человек, фанатично увлеченный своей профессией. Наука, открывающая все тайны истории человечества, не может оставить равнодушным, ибо человек, не знающий прошлого, не видит настоящего и будущего. В древних находках есть живое дыхание наших предков, мудрость народа, отражение ее культуры и обычаев. Увлекательный рассказ Назима Гиджрати окунул меня в далекое прошлое, в то время, когда мы назывались еще сарматами, аланами…

Назим Исмаилович производит впечатление очень скромного человека. Он мало рассказывает о себе, все больше о проекте. По его словам, он бы не стал участвовать в этом конкурсе, если бы не настойчивое  требование директора  Северо-Кавказского филиала Центра Современного Искусства  Галины Маирбековны Тебиевой.

— На самом деле этому проекту уже не один десяток лет, он вырастал из лаборатории, которая в свое время  была открыта при университете с помощью ректора Ахсарбека Хаджимурзаевича Галазова, будущего президента. А называлась она «Лаборатория технологий древних производств», которая работала при археологической экспедиции СОГУ,  из  которой потом возник «Институт истории и археологии».

Нашей целью и основными задачами было не просто любоваться тем, какими красивыми были древние вещи, — «ах, как делали это древние мастера!», а выяснить, из чего состоит это «ах». Почему мы сегодня не можем это повторить? Например,  выяснить технологические особенности. Причем лаборатория как раз занималась больше индустрией каменного века и продолжает заниматься становлением и развитием орудийной деятельности древних людей, то есть, я бы даже сказал, древнейших людей с самого начала происхождения. Это еще не homo—sapiens, а неандертальцы, гомо эректусы и более древние люди.

Мы ведем раскопки одного из древнейших памятников Евразии — пещеры  Мыстулагты лагат в Гизельдонском ущелье. Я не случайно это упоминаю, потому что дальше эта тема будет связана с проектом. Параллельно делались попытки, начиная с середины 90-х годов — более успешные, выяснить, как мастерам кобанской культуры удавалось так богато орнаментировать свои бронзовые изделия. Бытовало и до сих пор бытует представление, что сначала отливались бронзовые вещи, а потом их гравировали. Мы попытались гравировать бронзовые вещи  даже из самой мягкой бронзы, у нас ничего не получилось. Мы решили, что у нас плохие инструменты, хотя у кобанцев были не лучше. В результате, во время одной из поездок в США, где мы выступали на конференциях по поводу наших археологических работ в Чикаго, в районе ювелирных мастерских на Вабаше приобрел лучшие резцы, какие вообще есть, они были великолепны! Привез эти образцы, дал местным ювелирам, сказал: «Давайте дерзайте», они говорят: «Да нет, не получается ничего.

— Но все же получилось?

— Кобанцы делали это как-то по-другому, и вот мы стали выяснять, как, и постепенно выяснили, пытаясь повторить, повторили, и у нас получилось. И теперь мы знаем, как они это делали. Вовсе не теми способами, они нашли  более остроумное решение и, к тому же, менее трудозатратное. Нам удалось раскрыть технологические секреты.

 

 

Параллельно мы стали заниматься выяснением того,  как, собственно, получается, что у всех древних народов посуда протекала. Керамика, она же пористая, известно, что если в керамический сосуд налить молоко, то оно будет холодное, потому что оно испаряется. С одной стороны, это хорошо, а с другой — не очень, потому что наливаешь литр, возвращаешься, а там  грамм 600. То ли кто-то выпил, то ли куда-то делось. А у кобанцев, скифов частично, сармат и алан керамика была не красного, а черного цвета, и она не протекала, как это получалось? Но это получилось не только у них, но еще и у этрусков. Удивительно, но этруски и кобанцы славились как раз своим бронзолитейным производством. Что-то здесь есть, видимо, какие-то особенности: они видели, что с глиной, которой обмазывается печь,  происходит невероятное, и попробовали это использовать.  Мы долго искали секрет этого «чего-то». И мы его нашли, и у нас тоже стало получаться, по сути дела, это — металлокерамика.

Вот вы, когда кусаете яблоко, а потом забыли про него и положили на стол, оно какого цвета становится? В яблоках — железо.  А что происходит с железом? Железо ржавеет, окисляется, вся керамика становится красного цвета. Глина содержит большое количество железа,  и, когда происходит ее растворение, а потом придание формы сосуда с обжигом в кислородной среде, эти частицы железа окисляются, и керамика становится красного цвета. А вот если железо начинаем сваривать, то шов получается черным, как воронье крыло,  потому что весь кислород выгорает. «Ага!» —  подумали мы и попробовали проводить обжиг при определенных условиях, без доступа кислорода, получив керамику сине-черного цвета. Это и было секретом аланских мастеров. Как, к примеру, такая посуда, как  zepter, не пригорает и пользуется спросом далеко от места производства, так и наша древняя керамика  расходилась в Причерноморье и дальше, и аланы, а до них сарматы, скрывали эти секреты, так как это было одной из основ экономического благополучия.

— Сложно было перенести древнюю технологию в современные условия?

— Мы подумали: в городе мы делаем это с помощью электричества, с помощью современных технологий. Да, результат похожий, но он немножко другой, конечно. Потому что в городе на дровах все это сложно сделать по целому ряд понятных причин. Да и зачем, если можно поступить проще — включил в розетку  и получил температуру.

Университет несколько лет назад по федеральной программе начал строить рядом с пещерой  Мыстулагты лагат большой базовый лагерь, где будут работать и одновременно проходить практику студенты: как археологи, историки, так и ботаники, биологи, зоологи и студенты художественного отделения — все те, кому это будет интересно.  Мы решили, почему бы не расположить там  эти мастерские, тем более что в том месте как раз в результате татаро-монгольского нашествия оказались те, кто бежал из городов Алании, разрушаемых татаро-монголами, в том числе и последние мастера. Мы видим  керамику, которую производили здесь на месте, после этого керамика уже почти не производилась.  Аланы, осетины, оказавшись в горах, уже делали посуду из дерева, поскольку не было условий для построения этих печей. В горах не особо хорошо с лесом, особенно высоко в горах, то есть были утрачены эти навыки, а одним из последних мест, где это существовало, был как раз Мыстулагты лагат.

 

Мы решили, что как раз в этой обстановке, в отрыве от цивилизации, в горах, там, где жили последние мастера, вот там и надо восстанавливать керамическое искусство. Попытаться привлечь молодежь, студентов, жителей окрестных сел, с тем, чтобы по образцам, которые сохранились, попробовать то, что делали предки 700, 800, 1000, 2000, 3000 лет тому назад. Мы написали проект от СОГУ с предложением, чтобы фонд Тимченко оказал нам содействие в приобретении  необходимого оборудования, а все остальное мы сделаем сами. К нашему удивлению, проект победил.

— Каким образом тематика этого проекта может привлечь туристов?

— Кроме туристов,  которые ходят, открыв рот, и смотрят по сторонам, есть еще и так называемый научный туризм, этнический туризм. Научный туризм развит во всем мире, то есть люди приезжают и принимают участие в работе экспедиции или принимают участие в каких-то акциях. В тех же Швеции, Норвегии установлены «деревни викингов», где человек может поучаствовать в кузнечном, железоплавильном, ткацком и керамическом производствах. То есть он живет несколько дней, а то и неделю в условиях, приближенных к тем, в которых жили его предки. Это распространено довольно широко в той же Франции. В США мне приходилось это видеть, в Англии есть  деревня, которая как бы повторяет быт времен короля Артура. Это одна сторона, другая сторона —  музейные экспонаты турист не может купить.  А вот точную ее копию с соответствующим сертификатом он купит с радостью и благодарностью.  Еще и потому, что часть средств пойдет как раз на то, чтобы поддержать экспозицию и экспедиции, реставрационные работы, то есть своей покупкой люди поддержат дальнейшее развитие культуры того региона, в котором они это приобрели. Подобные покупки я совершал в разных музеях, скажем, огромное помещение в Британском музее отведено тому, что вы можете купить копии того, что вы видите в экспозиции. Или в Метрополитен-музей в Нью-Йорке вы можете купить вещи ацтеков, ольмеков, сапотеков и майя. Разумеется, не настоящие вещи, но очень похожие.

— Этот проект имеет прикладной характер?

 

— Отчасти да. При университете в этом году  должно открыться малое инновационное предприятие, как раз посвященное возрождению  технологий древних производств. И теперь студенты того же художественного факультета смогут практиковаться в литейном и керамическом производствах, не только в писании картин, но и в скульптуре, которая может быть и бронзовой.  При этом для нас важно, чтобы не происходил отрыв от древних традиций,  потому что, когда мы смотрим на некоторые картины, на которых изображены аланы, кому-то приятно, а кому-то весело. Нам, например, весело, но при этом и грустно, потому что аланы у этих художников похожи на греков, на римлян, и не только внешне, по одеяниям, они как актеры, которые не знают, во что одеться. Туганов, великий осетинский художник,  значительную часть времени проводил в фондах самых разнообразных музеев. И неслучайно на его картине «Пир нартов» мы не увидим вещей греческих, римских и прочих, там вещи, которые вполне верны с исторической точки зрения. Зритель, на нее глядя, получает верное представление, а не восхищается шлемом, который носили в армии Александра Македонского.

Наша победа в конкурсе — это не начало проекта и не конец проекта. Мы эту историю затеяли довольно давно, и, я надеюсь, наша работа будет  продолжаться очень долго. Древний мастер сделал одну вещь, и она очень хороша. А теперь их станет тысячи, и, я думаю, древние мастера, глядя на нас с небес, будут радоваться.

• аланское искусство
• Владикавказ
• культура
• Назим Гиджрати
• Северная Осетия
• СОГУ