В Галиате обитает крайне необычный человек

Галиат – уникальное место. И прославилось оно не только своими природными красотами, древними святилищами и крышесносными видами на горы, но и тем, что там обитает крайне необычный человек — Георгий Калаев.

Здесь он долго жил один, воспринимал это место как свое. Он рассказывает, как не пускал в село воров, не давал никому увозить отсюда даже камни, не говоря уже о чем-то еще. Все найденные ложки-вилки он считает помощью высших сил. И живет он, прямо скажем, в другом измерении. Там, где нет суеты и беспокойства о завтрашнем дне; там, где есть доверие к Богу и его посланникам в этом проявленном мире. Доверие во всем. Даже в том, что будет день, значит, будет пища. Такое нам, простым смертным, что называется, даже представить трудно, а он так живет постоянно: каждый день, каждый час, каждую минуту.

Поверьте, я его ни капли не идеализирую, потому что знаю о его очень непростой, запутанной и даже жестокой судьбе, но не заметить его уникальности невозможно, потому что она объективна. Он не спускается на равнину, но очень многие поднимаются в Уаллагком именно для того, чтобы посмотреть на него, почувствовать то самое, чему трудно найти название и объяснение. Он не такой, как мы. Ему не нужно думать, как он выглядит в наших глазах, он знает о своей правоте, потому что ему об этом говорят ТЕ, кто выше, лучше и могущественнее нас. Он говорит о НИХ просто, будто о соседях, друзьях, повседневных собеседниках. И эта простота удивляет, убеждает и вынуждает возвращаться в Галиат снова и снова. В том числе и потому, что он, Георгий, там есть. И можно увидеть его стройную фигуру хотя бы издалека.

Он очень любит вспоминать о предках, постоянно к ним возвращается в беседе. По его убеждениям, наши далекие по времени старшие жили от моря до моря, строили однотипно, шаблонно. Фамильные башни – это очень раннее явление, как он верит. Башни были созданы еще в эпоху, которую мы называем Кобанской, а в годы и десятилетия существования мощнейшего и величественнейшего Аланского царства их просто поддерживали и копировали. Ни одна фамилия башню бы не построила: это невероятно дорого. Просто потом башни были захвачены наиболее сильными и влиятельными родами, вот и все.

Он видит то, что другие не умеют замечать. Например, в одном камне он рассмотрел суровый профиль мужчины. И Георгий для усиления эффекта пририсовал глаз. Красиво! А возле святилища Нализад он воспроизвел на скале орла с зайцем в клюве, причем, он это изображение извлек из книжек со скифскими предметами. И получилось великолепно, на самом деле.

Он, конечно, аскет в бытовых своих  пожеланиях и требованиях. Он не привязан к материальному, и это обезоруживает, как минимум. Даже ошеломляет, пожалуй. Мне хотелось и продолжает хотеться понять, почему он такой, кто он и зачем он так странно с точки зрения большинства существует на земле. Не уверена, что у меня получится. Например, я была убеждена, что он ходит босиком (Всегда! Зимой и летом!) для здоровья, для гармонии, но после длинного разговора с ним пришлось изменить свое мнение. Никто его подвиг повторить не сможет. Да что уж там, никто и не попытается: слишком это сложно. Да, сейчас его ноги огрубели и привыкли, но ведь когда-то он начинал, и ему было больно, страшно, невыносимо.

Он очень красиво улыбается: глаза в этом тоже участвуют, и лицо становится таким бесконечно доброжелательным, ясным.

И еще он постоянно читает слова наоборот, вспоминая о хатиагском языке великих нартов. Утверждает, что многие названия можно объяснить только таким образом. Да и обычные слова тоже. И не только осетинские, но и русские. Например, ЛАДНО – это ОН ДАЛ. ОН! Понимаете? ОН ДАЛ, потому и ЛАДНО, и хорошо, и правильно.

Я спрашивала его о многом, но опубликую только несколько вопросов-ответов. Не уверена, что остальное будет интересно всем.

— О чем ты мечтаешь?

— Чтобы вся фамилия сюда приезжала. Если жить не станут, то хотя бы восстановят тут кое-что и на праздники начнут собираться. Может, кто-то рискнет скотину разводить. Мое дело – им что-то оставить, чтобы они не начинали с нуля, как я. Я же с собой ничего не унесу.

— А почему все-таки босиком?

— Это откуп, испытание, плата. За все надо платить. ИМ! Я плачу за то, что ОНИ общаются со мной, проявляют себя, помогают. У меня же даже ложки-вилки не было, а мне все подсовывают, делятся со мной, мое здоровье поддерживают. Без НИХ я согнулся бы давно. То одним способом, то другим, но ОНИ себя показывают, учат своему языку, чтобы я ИХ понимал. ОНИ могут ветром проявиться, шумом реки, небом, звездами… А ты смотришь и постепенно обучаешься.

— Это только здесь возможно, в городе нельзя?

— Это везде возможно. У людей внутри это есть, но им некогда прислушиваться. Для этого люди и медитируют, и молятся. А когда научатся слышать, то и медитировать не нужно. Но в городе человек отвлекается, а тут легче. Наши мозги – радары, которые должны улавливать все. Но в городе это трудно или нереально даже. Людей сейчас загнали в такие условия, что их мысли не уходят в космос. И обратной связи тоже уже нет. Будто купола над городами непроницаемые. Все закрыто. А в горах, на природе, открывается, антенны удлиняются как бы.

— Ты думаешь, что это не случайно? А случайно вообще что-нибудь бывает?

— (Улыбается) Вот именно. Пятнадцать лет назад я еще жил в городе, точнее, умирал в городе. Я всегда не любил город.

— С соседями ладишь? Они тоже с антеннами?

— (Смеется). У старших поколений много было таких, а сейчас к земле всех прибило. Раньше были такие приемники: крутишь ручку, ищешь нужную частоту. А сейчас поломались ручки, нечего крутить.

— А что нас всех вместе может спасти?

— Высшие силы только. Не зря ОНИ сейчас все активнее проявляют себя.

Мне нечаянно повезло: я наблюдала, как Георгий сидит прямо возле святилища на траве и долго-долго смотрит куда-то ТУДА, где есть ТО и ТЕ, о чем и о ком мы только догадываемся. И это, знаете ли, впечатляет. Пусть он там сидит. Мне важно знать, что это происходит иногда, что рядом с ним его верная собака Багира, а внизу – великолепный древний Галиат, одно из самых красивых мест на земле, откуда видна, как на ладони, величественная Уазахох, собиравшая в былые времена на своих склонах небесных покровителей наших героических предков.