Серия 1. Валерий Байцаев

Я лентяйка. И чтобы не пыхтеть над названиями, я решила сделать сериал. Одно название на бесконечное количество материалов. И сериал этот будет посвящен нашим мастерам, которые делают красивые вещи руками. Hand, так сказать, made.

Информационную и моральную поддержку оказывает Центр народных промыслов на проспекте Мира и лично Тамила Таболова.

Мы пришли к Валере Байцаеву в мастерскую с фотографом, Леной Бережной. И он нас сразу посадил лепить. Дал «макеты» (или болванки?) чашек и разрешил делать все, что хочется.

Так что разговор идет под приятную музыку и под медитативную и успокаивающую работу руками с глиной. Огромное и сплошное удовольствие.

— Когда я захожу в Центр народных промыслов с туристами, то показываю на одну Вашу работу (парень в осетинской войлочной шапке, как у самого Валеры, с цветочком в руках) и говорю, что это мой любимый мужчина. А теперь я понимаю, что Вы с ним похожи.

— Вы второй человек, который считает, что мои работы похожи на меня. Когда-то приезжали люди из Москвы, которые сказали, что у них сложилось впечатление обо мне по работам, и оно совпало с реальностью.

— Интерес к глине как-то по наследству к Вам перешел?

— Я отслеживал свое наследство. Дед кирпичами занимался, у него кирпичный завод был в Кадгароне. С маминой стороны ничего такого не обнаружил. Мама шить любила, всякие красивые цветочки любила. Если все это вместе соединить (кирпичи с цветочками), наверное, получится то, чем я сегодня занимаюсь.

— А если не по наследству, то как это к Вам пришло?

— Я всегда рассказываю историю о Христе… Когда кому-то что-то предсказано, то близкие пытаются человека от этого отговорить, оберечь, а потом делают все, чтобы это случилось. Так и с Буддой произошло, кстати… Отец его хотел спасти от его судьбы, но поспособствовал тому, что с ним случилось потом.

Когда мне в детском возрасте сказали, что я не должен поступать в художественное училище, то я решил поступить именно туда. Это сказала учительница по рисованию, не папа и не мама. Скорее всего, она была каким-то мотиватором, как я со временем решил.

— Вам эту учительницу Бог послал?

— Всех всем Бог послал…

— Вам не жалко бывает свои работы отдавать? Самые любимые-любимые можете подарить или продать?

— Самые любимые я не отдаю вообще. Их мало кто видит. Вот Сырдона с лестницей я не готов отдать. В принципе я ровно к своим работам отношусь. Они мне интересны, пока я их делаю. Но иногда я у кого-то свою работу вижу и думаю про себя: «Какая интересная». Будто это не моя. Всего несколько работ НЕ могу отдать.

— Вы всегда увлекались этническими героями? Сырдон у Вас в разных ракурсах и видах… Почему Сырдон?

 — Сырдон меня привлек историей с лестницей. В эпосе есть эпизод, когда Сырдон пришел на ныхас и говорит нартам: «Что вы все время здесь небылицы рассказываете? Давайте я вам расскажу быль». Нарты посмеялись, а Сырдон поведал, как он пошел на охоту, встретил там большую кох-свинью. У нее двенадцать сосков, но сосет только один поросенок, второй поросенок пристроился к хвосту первого поросенка, а третий – к хвосту второго, и таким образом все двенадцать поросят растянулись в одну линию, а у самого последнего поросенка из хвоста хлещет струей молоко… И когда нарты посмеялись над Сырдоном, то он сказал: «Глупые нарты, вы всю жизнь ищете дорогу к Богу. Поднимитесь к нему по лестнице, которую я вам построил! Только смотрите, чтобы из вас никто не упал с этой лестницы, иначе сломаете себе шею».

Я захотел эту лестницу сделать. Сырдон – очень непростой герой. Он участвует в рождении и смерти практически каждого великого нарта. Он является братом Хамыцу и Урызмагу, потому что мама у них одна. Когда ты начинаешь в это углубляться, то приходят образы. Сырдон, к примеру, украл корову у Хамыца, которая перестала выполнять свои функции. В результате всей этой истории он получил арфу.

Очень важны имена сыновей Сырдона. Кто-нибудь помнит? Очаг, Дуновение и Колено. Это три фундаментальные вещи, из которых потом строится его арфа. Она на колене стоит, она связана с дыханием и с огнем. Колено – и поколения тоже (детей, к примеру, на колени сажают)… Эта символика бесконечна.

А о дыхании есть другая философская история. Индийская. Органы человеческой головы поспорили, кто из них главнее. Но не могли друг с другом договориться и решили по очереди тело покидать. Зрение ушло, потом вернулось. Но человек жил слепым. Трудно, но жил. Слух ушел, и человек жил глухим… А как только дыхание покинуло человека, все органы завопили: «Вернись, вернись, мы не можем без тебя».

Даже в разных йогах, чтобы ум на место поставить, надо начать с дыхания. А человек про дыхание почему-то забывает.

— Как это все приходит в голову? Вот мне, чтобы начать писать, слово нужно. Я всегда жду этого одного слова, от которого могу отталкиваться. А Вы как?

 — Я думаю, что это привычка. Кто какую себе систему нарабатывает, такой и пользуется. Если Вы придумаете себе другую историю, то будет по-другому. Я Богу благодарен за то, что я вкусил творческую профессию. Иногда смотришь на людей, которые могут спокойно без этого обходиться. Я говорю не в плане осуждения, а в плане радости, что они этого не имеют, а я имею.

— Были какие-то заказы, которые Вас удивили сильно?

— Я заказы не выполняю. Я отказываюсь от заказов практически сразу. У меня была с заказчиками такая история. Привели ко мне богатых людей. И один из них попросил сделать биржевого быка. Я сказал, что могу, но не буду. Он говорит: «Я же тебе плачу!» А я отвечаю: «А я же с тебя денег не беру!»

(Параллельно я леплю свою чашку, а Валера меня поправляет, следит за сухостью глины. Это важно).

— Чем вы подзаряжаетесь? Как выглядит Ваш аккумулятор?

— Это глина. Я понимаю ее очень хорошо: я беру землю, добавляю воду. Потом помещаю в огонь. И воздух там тоже есть. Всегда. Все первоэлементы! Это понимание очень сильно меня вдохновляет. И с ним можно лепить все, что угодно.

На знания опираться не стоит, нужно опираться на самое фундаментальное. Знания бесконечны, но это как ветки на дереве: ты лезешь вверх, а там все опаснее. И ветки нужно менять постоянно. А фундаментальное остается.

Могу сравнить со словом, о котором Вы говорили. Я всегда студентам говорю, что если они не умеют слушать осетинские слова изнутри, то язык все-таки исчезнет, потеряется. Я их прошу назвать по-осетински слова «стол», «шкаф», «печь», «пол»… И они произносят те же слова с несколько измененным звуковым рядом. То есть все, что окружает нас в доме, уже не такое, как у наших предков, потому что мы не так это называем.

А как черепаха по-осетински? Уæртджын хæфс! Переводится «лягушка со щитом». И если знать смысл, то это красиво.

(А я в это время леплю какие-то маленькие окружности и капельки и прикрепляю их к «своей» чашке. И тут Валера берет мое изделие, кровное, и безжалостно все это отлепляет и комкает. Караул! Он сказал, что это бессмысленная работа, что при обжиге все отклеится однозначно. Эх! Зарубили мечту на корню))) Я только хотела подружиться… Мне показали, как надо. И все, что я делала до сих пор, было неверно.

Студенты мне часто напоминают, как я «случайно» роняю их изделия, и у них бывает травма. Но лучше же сразу, чем потом, когда усилий вложено больше…

— А какая-то поддержка есть со стороны государства?

— Нет. Эта работа – благодать. Я еще сам должен приплачивать, за то, что занимаюсь творчеством (смеется).

— А выставки у Вас бывают?

— Да. Пару лет назад мы с сестрой, Людой Байцаевой, сделали выставку. Я не общаюсь с Союзом художников.

Когда у меня была выставка, все были очень удивлены. Меня обычно знают по кукляшкам-симпатяшкам. Я выстроил все не по работам, а придумал конструкцию. Это была выставка одной работы, то есть все вещи были размещены так, что воспринималось это цельно: начиналось с идеи чаши, а заканчивалось Христовым молением о чаше. Одно дело, когда вы занимаетесь работой, а другое – когда вы думаете о конструкте: где будет эта работа, в каком интерьере, как она будет смотреться среди других работ…

Знаете, мне просто не совсем понятно, чем занимаются в Министерстве промышленности… Я участвовал в нескольких комиссиях, но я только время там терял. Они не помогают, не покупают у промысловиков работы, чтобы поддержать. Я не понимаю, как они выбирают людей, как они оценивают качество изделий…

Вот, к примеру, вы хотите вырыть колодец у себя в огороде. Приглашаете специалиста. Он десять дней копает, но ничего не находит. И он мастер? Только потому, что он десять дней копал? А результат где? Так мы всех народниками и промысловиками можем признать. Всех, кто, условно говоря, копает колодцы.

Министерство промышленности у нас есть, а промышленность у нас есть вообще? И какое отношение Министерство промышленности имеет к «народникам»?.. Я могу, если я футболист, оценить Вашу кружку?

Простой и хороший вариант покупать у народников их изделия, потом можно их дарить, продавать и так далее. Но почему-то никто это не делает. Почему?
Заниматься народниками должны те, кто что-то в этом понимает. Разве не логично?

А еще если тот, кто печет хлеб, начнет писать бумажки о процессе, о закупке продуктов, о работе с тестом, то хлеб вы не получите, останетесь голодными.

— Хорошо тут.

— Да, тут и студенты, и взрослые теряют ощущение времени. С возрастом ты начинаешь понимать, что время пролетает вообще незаметно, поэтому я стараюсь делать то, что мне по-настоящему хочется.

Я студентам часто говорю фразу: «Хотел душу дьяволу продать и незаметно подарил». Это происходит вокруг. Постоянно. Уйти в декоративность легко, но ты при этом теряешь так много, что можно и себя потерять совсем. Ты думаешь, что ты другой, возвышенный и талантливый, а ты уже становишься простоватым.

Кружки нам подарили. Повезло! Пользуюсь с кайфом и улыбаюсь, когда держу ее в руках.

И еще я купила-таки своего любимого мужчину. Он на заставке. Романтик!

Фотограф – Елена Бережная.