— Нам негде заниматься, а желающих много. То место, где мы занимаемся, необорудовано. И никто об этом не думает уже 40 лет. За это время не куплено ни одного стола. Да что там — ни одной сетки, ни одного даже мячика. Сколько ни стучимся, пишем письма, в итоге доходим до Главы. Куда еще дальше — к Путину идти что ли? Он обещает решить вопрос в течение года. В итоге письма идут от одного министра к другому и обратно. И не меняется ничего. Это нас и гложит, — рассказывает президент федерации настольного тенниса Северной Осетии Эдуард Бекоев.

В 1988 году представители настольного тенниса получили возможность представлять свои страны на Олимпийских играх. В программе паралимпиады настольный теннис оказался гораздо раньше — в 1960 году. Но представителей нашей республики на международных соревнованиях не было. А что если бы условия позволяли?

— Нам хозяин помещения предоставляет безвозмездно стол и место. Вот если сейчас вечером будем тренироваться, то мы воруем у него деньги. За этим столом люди могли бы за деньги поиграть, а мы бесплатно. Если бы договориться платить аренду за помещение, к примеру, с министерством спорта. Так и этого нет.

Раньше спортивная школа настольного тенниса функционировала на Проспекте Коста.

— Давно мы там занимались, мы там одни были. Это была специализированная школа, никто нас оттуда не выгонял. Мы показывали хорошие результаты. А сейчас остается три часа в день. Этого никак не хватит. И инвалидам, и простым теннисистам заниматься негде. Для тренировок нужно маленькое помещение, а не дворец спорта. Если тренер видит любого хорошего игрока, он его возьмет. А куда я возьму хорошего мальчика? Где я буду его тренировать? Мне надо по несколько часов в день с ним работать. А где? Мы должны жить на какие-то взносы или спонсорские вознаграждения. У меня даже нет места, где показать спонсору, что «вот, у меня есть талантливые ребята, девочки». Он спросит, где вы занимаетесь? Я отвечу, в подвале. Это несерьезно, он уйдет. Хочешь спонсора позвать — некуда, хочешь ребенка позвать — некуда, хочешь хороший тренировочный процесс организовать — негде.

Скитания федерации продолжаются долгие годы. Были попытки пристроить теннисистов не различных спортивных объектах, но каждый раз что-то шло не так.

—  Нам дали место в «Манеже», но не внутри, а около. В снег, в слякоть, мячи улетали. Затем предоставили место на территории завода «Победит», но там тоже после определенного момента сказали — «здесь будут играть футболисты, для вас времени нет». Вот сейчас наш друг дал нам помещение. Он сам на себя социальную нагрузку взял. Но он сам за аренду платит. Мы залезли в чужой бизнес. В прямом смысле.

Я писал письма в мэрию, чтобы нам выделили какую-то землю, а там это поняли, как будто я для себя это лично прошу. Не нужен нам дворец, нам бы какую-то пристройку к школе. Даже программа была такая федеральная, но даже здесь нам не помогли. Нам нужно помещение на 6-7 столов. Для нашего города этого достаточно. Три часа одни потренировались, три часа другие. Вид спорта настолько точный, что так просто им не овладеть, нужно время. Есть помещение — дальше можно к спонсору пойти уже.

Здесь тренируются и взрослые, и дети, и люди с инвалидностью. Все — в равных условиях. Точнее, без условий. Но спарринг-партнер всегда находится.

— Если здоровый человек куда хочет может пойти, то люди на колясках ограничены в этом. Для таких людей настольный теннис — в самый раз. Я хочу, чтобы родитель, который приходит с инвалидом-ребенком, знал, что ребенок может чего-то достичь. Если он паралимпиаду выиграет, а это 5-7 миллионов, на ноги встанет вся семья. Для физкультуры можно и дома позаниматься. Ко мне тянутся, но мне некуда их девать.