Сердце смеялось — руки делали

15.09.2017 Gradus Pro

О том, как мастера по броскам в урну прокатились на карусели осетинской политики

Сети, сети, еще раз социальные сети. 10 сентября, пожалуй, это был единственный источник, позволявший время от времени публиковать информацию о нарушениях.

Предварительная подготовка для такого процесса особенно и не нужна. Есть избирательный участок, ты – наблюдатель, смартфон в руке, и заточенность на то, чтобы выявить «вброс» или еще хуже «карусель», и разница только в технологическом подходе.

Причем, и первых («вбрасывателей»), и вторых («карусельщиков), а также их сподвижников, а точнее подельников, из участковых избирательных комиссий (это не секрет, что вызывает очень большую тревогу) ждут соответствующие статьи Уголовного кодекса, который, как утверждали Ильф и Петров, даже Остап Бендер чтил.

Выявить – неплохо, выявить и заявить в социальной сети посредством фото, а желательно видеоматериала – то, что надо. Вполне конкретный, достойный и приличный показатель зрелости гражданской позиции. А в совокупности с количеством просмотров и комментариев в различных социальных сетях можно смело рассматривать как мощный фактор, способствующий формированию общественного мнения.

Одним словом, от вброса избирательных бюллетеней в урну, есть выброс, и вот он впоследствии проскакивает на уровне восприятия в людских массах и постепенно закрепляется в сознании граждан, которым свойственно главное чувство – справедливость.

Но справедливость и возмездие, скажем мягче, наказание должны быть в одной системе координат. А что имеем в чисто процессуальном аспекте, как говорят юристы-практики, если возвращаться к тем же «вбросам» или нестыковкам, когда у наблюдателей одна цифра явки, а у комиссии – иная, причем расхождения существенные, в два или в три раза?

Правоохранительная система, если в данном случае, рассматривать ее исключительно в рамках избирательного поля или выборного процесса, немыслима без заявительного характера. Письменных заявлений от наблюдателей, как во время голосования, так и во время переворачивания (открытия) урны крайне мало или до обидного мало. Вброс – есть, выброс в общественное мнение – тоже есть, но выхлопа в части правовой оценки – нет, а это очень серьезно.

Ситуация чем-то до боли напоминает ту, которая имела место в середине 90-х годов и начале 2000-х, это когда эффектно работающие «собровцы» и «омоновцы» укладывали лицом на асфальт бандитов и рэкетиров, но не каждый из уложенных почему-то садился на скамью подсудимых.

И причем, только по одной причине. Закон-то в те времена оказывался у нас в отдельных случаях, не столько суров, а сколько дорог. How much, как говорят англичане, а, может, кто есть ху, как говорил бывшей лидер страны, инициатор перестройки.

Выстраивание доказательной базы, связанной с фальсификацией выборов — процесс длительный и утомительный. Многое зависит от того, видит ли орган дознания или следствия перспективу, ведь один факт возбуждения уголовного дела еще не аргумент в пользу того, что дело дойдет до суда, а ведь оно может и в суде развалиться, и казавшиеся неопровержимыми доказательства рассыпятся как карточный домик.

В деле фальсификации выборов определенная роль отводится экспертному сообществу. Эксперту нужно в ходе исследований установить, что видеозапись произведена 10 сентября именно в тот период времени, о котором утверждает заявитель. Второй момент связан с привязкой к местности — только заключение эксперта позволяет однозначно говорить, что вброс имел место на конкретном участке, который обозначен в заявлении. И наконец, третье – в заключении должна быть приведена идентичность аппаратуры – смартфон, видеокамера, использовавшиеся во время съемок нарушения. Все это, безусловно, требует времени, а последнего, как всегда в обрез.

Прошедшие выборы снова показали, что многочисленных наблюдателей, которые, безусловно, заслуживают уважения, надо учить, и серьезным образом. Мы проиграли выборы из-за недостаточной юридической грамотности. 10 жалоб, поданных в ЦИК, если судить даже по видеороликам, фотографиям и текстовым сообщениям в Интернете — 10% от общего объема сомнительных операций на избирательных участках. Кавалерийскими наскоками проблему чистых и совершенно безвбросных выборов не решить. Простой пример — группа наблюдателей сидит в пяти-десяти метрах от столов членов избирательной комиссии и на таком же расстоянии от избирательной урны. Допустим, просчитали они первую волну голосов за первые два часа, и эта цифра не совпала с той, что выдает участковая избирательная комиссия. К кому ради той самой справедливости и наказания должны апеллировать наблюдатели своих партий? К председателю комиссии или к секретарю? А может, сразу к районному прокурору? А может, лучше в территориальную комиссию или в ЦИК? А что, если сразу проинформировать свой штаб, а еще лучше лидера списка, если, конечно, удастся по телефону связаться, даже если у лидера их несколько? Но с чем, а точнее с какой бумажкой, они должны идти? Какой вес в плане дальнейшего процессуального разрешения имеет блокнот или измятый на коленках лист формата А4 с крестиками, точками и еще другой символикой, понятной только ее автору?

Казалось, одна нестыковка в цифрах при отмененном пороге явки не должна влиять на окончательные итоги, но ведь сколько вопросов уже появилось. В случае вброса количество вопросов увеличивается в геометрической прогрессии, как и увеличится количество людей, которых надо опросить для сбора материала. А если из восьми наблюдателей четверо откажутся, предпочитая собственное спокойствие поиску истины? Или партия ведет двойную игру. А если наблюдатели от партий, которые преодолели 5 % барьер, то велика вероятность того, что при даче объяснений в ход уже пойдут избитые фразу: не помню, не видел, с краю стоял, была суета и так далее. «Отмазок» — масса, и все они уже давно придуманы. Вывод напрашивается – у наблюдателя должен быть расписанный алгоритм действий по каждому случаю. Понятно, что всего предусмотреть невозможно, но партийный штаб с умудренными избирательским опытом тяжеловесами должен знать, как не наступать каждые пять лет на одни и те же грабли.

Но есть и другая сторона медали, когда наблюдателем идет обычный горожанин или сельчанин, которого «просто попросили», а просьба исходила от человека, которому в силу ряд обстоятельств отказать просто невозможно. С учетом специфики и нашего менталитета и проходит подбор и расстановка кадров наблюдающих, конечно, не всех поголовно, но определенного количества.

Легко судить со стороны, давать советы, особенно после выборов, которые были непростыми, но суть политика, рвущегося в парламент республики в том, чтобы быть дальновидным. Нужен холодный взгляд на реальность, предельно критически взгляд на очевидные вещи: а все ли сделано для желанной открытости, доступности и прозрачности избирательного процесса, венцом которого тот самый отдельно взятый мандат и является.

И наконец, о нашей ментальности. Есть у нас такой принцип с местным колоритом, и называется он «зæрдæхудта», ради которого определенная часть людей и соглашается на один денек побыть в роли наблюдателя. Знаний избирательного законодательства, прямо скажем, немного — может где-то что слышал. В штабе партии старшие товарищи дали определенные инструкции, но не более. Указали номера телефонов, по которым можно звонить в случае ЧП, но где гарантия, что на том конце провода всегда ответят, особенно если речь идет о десятках секунд. С каким ускорением пачка заполненных бюллетеней падает на дно избирательной корзины? С ускорением свободного падения, а в простонародье это явление описывается не конкретной цифрой, а простой формулой — глазом не успеешь моргнуть.

Надо сказать, эффект от народного гнева в соцсетях случился – из Госдумы приехала высокая комиссия после жалоб Жириновского, шедшего первым номером в списке североосетинского ЛДПР, что в тандеме с возглавившим «Справедливую Россию» Мироновым априори означало пристальное внимание к единому дню голосования из Москвы. Правда, ничего катастрофического не обнаружили, ограничились отменой результатов на двух участках во Владикавказе. И снова вопрос – а если бы зафиксированных вбросов было в 5-10 раз больше? Чисто теоретически шансов отбиваться нарушителям и республиканскому ЦИК пришлось бы гораздо тяжелее. И, безусловно, вызывает удивление поведение ряда партий, кричавших о шулерах, ворах и мошенниках. «Патриоты», к примеру, выбрали из двух зол – митингах на Площади Свободы и разбирательств в судебных инстанциях – второй бескровный вариант, не желая «дестабилизировать обстановку в республике», как выразился Арсен Фадзаев. Хотя Маргарита Кулова, между прочим, второй человек в списке партий, отказалась от депутатского мандата, не признавая итоги голосования.

В общем, пухнет Фэйсбук, негодуют сети, Youtube извергает записи с преступными вбросами и «каруселями». Неужели это и есть система сдержек и противовесов, а может это и есть наши зæрдæхудта, при котором «верхи» всегда договорятся, а радикальная оппозиция слишком слаба, чтобы самостоятельно достучаться до небес.

Сергей Кудзиев