Скверное время

Какой дождь зарядил, Габо…

«Земля пьет», — говорят дети. «Небо плачет», — говорят старики.

Странно получается… Казалось бы, только поднялся на холм, смог оглядеться и увидеть всех живых и мертвых, которые составили твое бытие…

Только научился собирать дождевую воду в старую шляпу, а солнечных зайцев в карманы, записывать воспоминания и слышать предостережения…

Только понял, какой ширины должны быть стежки и строчки, чтобы все эти небеса, поля, леса и горы, песни и легенды сшились, срослись одеялом, способным укрыть в самые скверные, промозглые дни…

Только подыскал подходящую каленую иглу с широким ушком и подобрал нить покрепче,  только… как, вдруг, мир начинает рушиться…

Иногда с грохотом, а чаще бесшумно…

Стоишь на своем холме и видишь: земля осыпается, меняетсяи больше не будет прежней.

Понимаешь: время не течет бесшумно, поколения не сменяются, как времена года, под легкий ветерок, под колкую морось… Это тяжелый, болезненный процесс разлома и потерь. Процесс изъятия из нашей живой и трепетной плоти частиц других людей, нагромождений запахов, ощущений, звуков, образов…

Вот почему мы боимся старости, боимся чужого мира, который возьмет нас рано или поздно в кольцо. И все в том мире будет другим, новым. А мы останемся сидеть на островке, с горсткой любимых вещей и лоскутков, оторванных от чужих теней и платьев.

Потому к старости мы теряем зрение.

Глаза не хотят видеть этого скверного времени перемен.

Мутное изображение возможно домыслить по-своему. А любимые вещи можно ощупать и памятью.

Но остаются слова даже в кромешной тьме безмолвия. Жгут голову, ноют в животе… Мерцают звездочками воспоминаний в ночи.

У меня тоже есть одно…

Габо, ведь ты уже пытался покинуть этот мир. Узнав, что пожираем раком, написал прощальное письмо…

В тот год отец снял с полки «Сто лет одиночества»… и дал мне в руки.

Я забросила свой университет, домашние обязанности, разговоры по телефону с подругами… Днем читала хроники Макондо, ночью смотрела о нем сны.

Тропический лес пророс во мне, как в прозрачном (или призрачном) городе и его жителях.  Но однажды ночью книга закончилась. А наутро все мировые издания растиражировали твое прощальное письмо. Его напечатали даже в нашей скучной ежедневной газете… Где-то между экономическим вестником и извещениями, под пафосным заголовком «Последнее письмо великого колумбийца».

Мир оплакивал тебя еще живого. Даже в нашем университете объявили конкурс на лучшее сочинение.

А я сидела, словно невеста, позабытая у алтаря… Закутанная в паутину, смотрела с тоской, как сохнут розы и опадают листьями желтые бабочки. Ты не мог бросить меня после первого свидания… Это было немыслимо жестоко.

Только не ты, певец любви и смерти.

Выйдя из оцепенения,  написала тебе ответ. Писала три дня и три ночи, вложив в него несколько из отведенных мне солнечных дней и дождливых ночей, много надежды и что-то еще… ах да, молитвы о здравии из красного бабушкиного молитвослова.

Ты выжил! Мир воспринял это прохладно. Счастливые финалы скучны. А я, прочитав в какой-то газете «Габриэль Гарсиа победил болезнь…», весь день улыбалась небу над твоей родной Колумбией. Теперь уже сомневаюсь, в газете ли это было написано или в небесах…

Твоя осень у нас называется весной. Удивительно ведь, что на этой Землеможно испытать два времени года одновременно. Все равно, что пить крепкий черный кофе и вдыхать свежий листок мяты. Или, стоя босиком на черной сырой земле, улыбаться солнцу…

Странно получается, Габо, поднявшись на свой холм и осмотревшись, вдруг обнаруживаешь, что стоишь на кургане, который сложен из прошлого твоего собственного, твоей семьи и твоего народа… Прошлого нашего мира, и даже того настоящего, которое закончилось секунду назад. Вот сейчас, вот-вот только что…

И, вспоминая твое пророчество, тихо шепчешь: «…тем родам человеческим, которые обречены на сто лет одиночества, не суждено появиться на земле дважды».

 

Тот самый ответ

Шестьдесят секунд света

Если бы я был ангелом смерти, которого Господь Бог послал к тебе, я бы заглянул в твое окнои долго-долго смотрел твои сны, твои страхи, твои мечты…

Я бы упал звездой на блестящий пол твоей спальни. Я бы мелькнул тенью за твоей спиной. Я бы подслушал твои мысли и тихо-тихо позвал: «Мастер…»

Тебе не надо было бы оглядываться, чтобы узнать меня, ведь ты всегда знал, что позади, и чувствовал, что впереди. Ты просто улыбнулся бы уголками глаз и грустно подумал: «Buenosdias, eternidad…»

И только пепел сигары снегом осыпался бы на ковер.

А печальный ангел растворил бы стены твоей комнаты в серебристом рассвете и увел память в тот далекий вечер, когда отец взял тебя с собой посмотреть на лед…

И там, в лабиринтах узких, пыльных и обветшалых улиц, разноцветными лоскутами замелькали бы воспоминания. Они выстроились бы хороводом тряпичных кукол Рамедиос, каждую из которых ты только теперь смог бы узнать и назвать по имени…

Красавицу Жизнь с черными локонами посеребренными пылью и широко раскрытыми глазами. Саму Сущность под самым потолком, затканную в паутину, словно саван.

Златовласое Сновидение, убаюканное колыбельными нескончаемого дождя. Черно-белое Противоречие – одна половинка его лица плачет, другая смеется. Выцветшую Простоту на подоконнике, опаленном солнцем.

Вереницы комнат, лестниц, переходов замелькали бы перед тобой. И везде ты нашел бы потерянные когда-то вещи. Серебристой амальгамой заструились бы зеркала, в которые ты когда-либо заглядывал. И в глубине каждого ты отыскал бы частицу себя…

А потом…

Тягучим запахом умирающих цветов воспоминания позвали бы тебя в сад, где алые розы растут до самых звезд сияющих в поднебесье. И лепестки осыпаются к твоим ногам страницами эссе. В затейливых изворотах шипов и бутонов, в запутанных сплетениях таинственных узоров ты не нашел бы следов тления, здесь розы распускаются и умирают в одну секунду. И в душных сумерках их жизни ты бы вспомнил, что роза отчаянно благоухает лишь перед смертью. И что воспоминания это всего лишь ворох теней, который тебе не нужен…

Если бы Господь Бог отдал меня к тебе в ученики, то я научился бы рыдать по-испански.

Если бы давным-давно я не потерял свое сердце, я отдал бы его тебе.

Если бы судьба даровала мне шестьдесят секунд света встречи с тобой, то уже никто и никогда не смог бы погасить во мне солнечный свет…

Если бы я мог облегчить боль…

Если бы ты мог услышать…

Если бы… Если бы… Если бы…

Но, к сожалению, я понимаю, что узнав тебя, тучи желтых бабочек и сто лет одиночества, я… теряю…тебя…навсегда…

Единственное, что я могу обещать тебе – заказывать только шоколадное мороженое…

СТАТЬИ
12.03.2024

Торговая сеть запустила новую акцию

26.11.2023

Все, что вы хотели знать о мерах соцподдержки мам

16.11.2023

Торговая сеть запустила предновогоднюю акцию

17.10.2023

Нового министра ВД по Северной Осетии Демьяна Лаптева представили личному составу ведомства

16.10.2023

Во Владикавказе проведут рейд по незаконным нестационарным торговым объектам

13.09.2023

В Северной Осетии появился ВкусВилл

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: