Владимир Уваров: Я, как истинный осетин, привез на свою родину самое дорогое

03.09.2015 Галина Камболова

Наша последняя беседа с художественным руководителем Академического русского театра им. Вахтангова по поводу предстоящих гастролей знаменитых москвичей началась со слов «добрый» и «ангел». Владимир Уваров — «играющий тренер», поэтому на будущее своего театра смотрит и глобально, и по-отечески изнутри. За присущей всем актерам легкостью и непринужденностью общения чувствуется абсолютное и четкое понимание мастерства, ясное видение того, каким должен быть современный театр.

Владимир Иванович не боится приглашать в свой театр тех, кого он считает, возможно, ярче и талантливее себя. Основную ставку делает на молодежь, формируя при этом бережное отношение к старшему поколению. Уваров из тех руководителей, которые стремятся к беспрерывному цветению своего коллектива – театр напоминает мне французский сад, в котором постоянно что-то расцветает – то тюльпаны, то орхидеи, то кактусы. А те импровизации и игривые случайности, которые так необходимы для создания атмосферы, и которые зрители так ждут, построены на выверенной математической симметрии и, несомненно, тяжком труде всего коллектива.

— Как получилось, что театр, в который невозможно попасть, в который москвичи и гости столицы за многие месяцы вперед скупают билеты, приехал с таким огромным репертуаром к нам?

— Видимо, у меня есть какой-то добрый ангел. Об этом мне сказали еще врачи, которые, прооперировав сложную форму аппендицита, посоветовали сделать настоящий осетинский кувд по всем национальным адатам. Я человек верующий, искренне молюсь и, видимо, мои молитвы и на этот раз были искренними, потому что о таком гастрольном приезде вахтанговцев я и не мечтал, это была своего рода утопия.

Совершенно случайно, когда мы сидели в этом самом кабинете, где сейчас сидим мы с вами, я, директор театра им. Вахтангова Кирилл Крок, художественным руководитель Римас Туминас и Евгений Князев, ведущий актер и директор училища им. Щукина, вели абсолютно утопический разговор о том, что не плохо было бы, да как хорошо было бы…

Вахтанговцы тогда приехали на открытие памятника Евгению Вахтангову и были под впечатлением от того, что мы открыли такой памятник во Владикавказе, благодарили нас безмерно, говорили, что они даже не представляли себе, какое мы сделали великое дело и какой подарок всей театральной общественности и России, и мира. Собственно говоря, под впечатлением этого ярчайшего события, под эти самые вялотекущие разговоры «не плохо было бы», у нас все как-то и получилось.

— А кто помог организовать гастроли?

— Благодаря тому, что возникла программа правительства РФ по поддержке гастрольной деятельности, открылось агентство, которое нашло возможность профинансировать приезд театра сюда, оплатить дорогу, провоз декораций, вот они к нам и приехали.

Я сам вахтанговец, выпускник Щукинского училища, и сам до сих пор не верю, что это случилось. Сколько я работаю, сколько живу во Владикавказе, такие масштабные гастроли этого великого театра здесь впервые.

— В конце 80-х, говорят, они приезжали с «Принцессой Турандот».

— Да, это был спектакль с великолепной Юлией Константиновной Борисовой. Тогда еще был жив Евгений Рубенович Симонов, главный режиссёр театра, кстати, Симоновы тоже отсюда, из Владикавказа, так что мы подарили миру не только Вахтангова, но и Симоновых – Рубена Николаевича и Евгения Рубеновича. Ну, и, конечно же, мы подружились, назвавшись оба театрами имени Вахтангова. Раньше москвичи гордились, что они единственные в мире носят это имя, потом и мы назвались, я считаю, что мы имеем на это полное право, потому что Евгений Багратионович, к счастью нашему, родился здесь. А, может быть, это земля Осетии дала ему такой талант величайший, поэтому можно считать и так, что это ему повезло родиться в Осетии. А так как в Осетии очень ценятся родственные отношения, понятие семьи – оно святое понятие, будем считать, что родственники, наконец, приехали к нам полным составом.

Вообще-то я сам в это пока не верю — событие, конечно, уникальнейшее – приезжает 130-140 человек труппы!

— Понимаю Вас, потому что по себе знаю — в Москве ни разу не удалось попасть ни на один спектакль этого театра.

— Это точно, там вы на них просто не попадете. Во-первых, билет стоит до 8,5 тысяч рублей, вон, у меня книжка расценок московских театров, можем посмотреть, во-вторых, вы просто не купите билет. Например, на «Крик лангусты», в котором играют Юлия Рутберг и Андрей Ильин. Мне сказали, что этот спектакль уже разрывает Америка на части, продюсеры. Или та же «Медея» с той же Рутберг и с любимцем всех женщин Григорием Антипенко. Или первый спектакль, которым мы открываемся — яркий, искрометный – «Ревнивая к себе самой», а «Матренин двор» по Солженицыну!

У нас театр маленький, мы привыкли к камерным отношениям со зрителем, и зрители наши к этому привыкли, поэтому увидеть вот так близко живьем великих артистов – это здорово, и это память на всю жизнь.

И, конечно же, в Осетинском театре репертуар невероятно мощный. Я от души завидую своему другу Казбеку Губиеву, потому что приедет туда и «Дядя Ваня» — лауреат премии «Золотая маска», приедет туда и «Анна Каренина», невероятный спектакль, решенный в пластике. Везут всё самое лучшее!

Я бы хотел обратить ваше внимание и на их отношение к нам. Оно невероятно серьезное. Я немного перескочу и еще пару слов добавлю по поводу их приезда: вахтанговцы должны были приехать в другой город, потому что обычно такие мощные театры в такие небольшие города, как наш, при всем моем патриотизме и любви к Владикавказу, не ездят. Они ездят, как правило, в города-миллионники. Вот и в этом году у них было предложение, кажется, в Екатеринбург поехать, или еще куда-то, но они сказали «нет, мы поедем только во Владикавказ». Это после тех наших бесед, о которых я говорил выше.

Отношение у них к осетинской публике наисерьезнейшее, достаточно только узнать, как и с чем они к нам едут!

— Мне сказали, что привезли уже четыре фуры декораций.

— Пять фур! Вы только представьте себе! Более того, они привезли с собой массу света, вы только посмотрите, что у меня сейчас на сцене творится, это просто страшно – все штанкеты заняты световыми аппаратами – море света. Они привезли свою диммерную, чтобы у меня вся проводка не полетела – такого количества прожекторов у меня в театре нет. Приезжают все актеры. Ну, а если учитывать, что все московские и питерские звезды задействованы на съемках, и их всех собрать в одну кучу и организовать гастроли — это очень тяжко, то вот представьте тогда, какую работу проделал Крок – директор театра, и насколько они серьезно относятся к предстоящим гастролям.

Я считаю, что это событие — уникальнейшее в своем роде, и я не думаю, что за последние 30-40-50 лет у нас еще будут гастроли такого уровня, поэтому, знаете, я призываю всех прийти, потому что потом, дорогие мои земляки, вы будете говорить: «Вот, дураки, мы не знали, эх, как же мы это упустили и проворонили». И я знаю, что будет потом – будут звонить и говорить: «Владимир Иванович, а когда еще следующий раз приедут»? Я знаю, что так будет, поэтому заранее говорю – следующий раз приедут лет через пятьдесят. Уникальность наших гостей еще и в том, что они так избалованы в этом смысле зарубежными гастролями (Англия, Италия, Франция, мои родственники смогли попасть на них в Америке, в Москве не получилось), что их приезд в маленький Владикавказ – настоящее чудо. Надо пользоваться моментом. Срочно!

— До того, как сюда попасть, вы поработали во многих театрах бывшего Советского Союза – и Орловский драматический театр, и Театр балтийского флота (Лиепая), и Тираспольский драматический театр, и Театр киноактера в Кишинёве, почему выбрали в итоге Осетию?

— Да, было такое. Я родился в Беларуси, мой папа – профессиональный кадровый военный, который прошел две войны – Финскую и Великую Отечественную. Папа с мамой родили меня в Полоцке, но я русский, не белорус. Папа там служил, там стояла его часть, потом нас занесло в Ленинград, а уже после демобилизации мы уехали в Курск на родину к маме. Из Курска я уехал и поступил в театральное училище им. Щукина, после его окончания меня оставляли в Москве и предлагали на выбор несколько театров, но, опять же, судьба: Рубен Симонов сбил меня с толку, а, может быть, и к счастью — я был мальчиком из провинции, в то время как Рубен весь из себя москвич, внук и сын таких великих людей, поэтому я был ведомый, а он ведущий. Он-то и сбил меня с толку, уговорив поступать на режиссуру. Ни много ни мало на Высшие режиссерские курсы. Я сам выбрал город Орел, чтобы иметь возможность поставить в Орле спектакль, и уже вернуться на белом коне, как Наполеон, в столицу. Но как потом показала жизнь – реальность и быт выше всех этих мечтаний — много играл, даже предлагали мне преподавать в институте культуры в Орле, давали квартиру… Сейчас даже трудно представить, что я играл в свое время Фердинанда.

— Почему Вы так о себе?

— Ну, какой я сейчас Фердинанд? Возраст. Он же все-таки герой-любовник, красавЕц. В это сейчас сложно поверить, но всё было — девочки дарили букеты, клали в цветы любовные записки. Вообще, конечно, я работал во многих городах, и не потому, что меня не держали – я ездил за своим режиссером. В Молдавии, например, после того как уволили режиссера, я в знак солидарности взял и уехал за ним, потому как всегда был человеком принципиальным. Уехал на пятнадцать минут в город Орджоникидзе, пока он не получит театр. А когда мой режиссер получил театр, я уже никуда отсюда не уехал, потому что встретил свою будущую жену Наташу Серёгину, которая родила мне двух детей, так я здесь и остался.

— Дети не пошли по стопам родителей?

— Нет. Сын работает в Совете Федерации, дочка учится в СОГУ, перешла на 4 курс. И я сегодня ни о чем не жалею, поэтому когда меня просят рассказать о своей родине, я, абсолютно не лукавя, абсолютно искренне говорю — Владикавказ, потому что ни в одном городе я не жил так долго.

— А Курск?

— Для меня это второй город по значимости, потому что самые романтические и светлые воспоминания связаны с детством, с первой любовью, с первыми школьными друзьями, когда казалось, что вся жизнь впереди, когда казалось, дайте мне рычаг, и я переверну весь земной шар, когда все было ярким. Все живы были, начнем с этого, никого из близких еще не хоронили – сегодня у меня уже папы нет, у Наташи моей никого уже нет. Жизнь уже вот такая, а тогда казалось, что все впереди, потому-то детские воспоминания не отпускают, но в Курске я жил в два раза меньше, чем во Владикавказе, так что судите сами по поводу вопроса о моей родине. Не высокопарного, а настоящего, житейского такого, эмоционального, душевного вопроса.

— У Вас такие разноплановые роли, впервые я увидела вас в роли Луки по пьесе Горького «На дне». У нас, оказывается, ставили и «Человека, который смеется» по Гюго, в котором вы сыграли Гуинплена.

— Да, было и такое. Столько много играл, что уже и не все помню. Играл в Шиллере, в «Разбойниках», в «Отелло» я играл с Бибо Ватаевым – Бибо играл главную роль Отелло, а я Яго.

— Я помню, видела.

— Видели? Мне очень приятно. Я не считаю, что «Человек, который смеется» – наш удачный спектакль. Я очень критичный по отношению к себе, и очень объективно отношусь к своим работам. Поэтому не считаю, что это был удачный спектакль, хотя Валера Попов, наш режиссер, говорит, что до сих пор вспоминает эту мою роль. Но я так не считаю. У меня были более дорогие и удачные роли. Сам я люблю своего Наполеона, например. Но что я сам – главные же зрители.

— Мне нравится Ваша роль в спектакле по Горькому «Последние».

— Я люблю эту роль. Мы были на очень мощном фестивале во Владимире, и моя работа была высоко отмечена критиками. Очень приятно слышать хорошие отзывы о мастерстве, для любого актера это важно.

— У Вас и коллектив очень мощный. Все работы вашего театра, во всяком случае, те, которые я видела…

— Вы знаете, я очень люблю свой театр и я большой патриот. Вот я еду по Владикавказу и говорю – «Наташа, посмотри, какой все-таки красивый город у нас», я по идее оптимист и очень сентиментальный — радуюсь буквально каждой новой клумбе, которая появляется в нашем городе. И не нравится это убожество, которое здесь рядом стоит (показывает на Дом офицеров), стыдно перед гостями. Я был пять лет депутатом Парламента, где я устал говорить об этом. Возможно, это одна из причин, почему я сознательно ушел оттуда. Потому что ну, как это может быть? Центр красивого, замечательного и гостеприимного города, и вот это безобразие.

Как человек вообще очень романтичный, восторженный, я, может быть, в данном случае не совсем объективен, но считаю наш театр одним из лучших в России, да и не только я. Вот когда мы были на гастролях в Москве, со мной произошел удивительный забавный случай – подошла к кассе, около которой я стоял, одна барышня-профессор, которая, естественно, не знала, что я художественный руководитель театра, и стала возмущаться ценой на билеты. А билеты были на удивление дешевые для Москвы – 400 рублей. Меня это тогда сильно разозлило. Как человек очень эмоциональный, бываю очень часто несдержанным, за что сам себя потом ругаю. Сильно переживаю это все и раскаиваюсь потом, о чем благополучно знают все мои коллеги. Но при этом быстро отходчивый – могу наорать, но через пять минут мне уже самому становится стыдно моего ора, и я начинаю сам искать пути примирения. Сам. Это очень плохая черта для руководителя, так нельзя, но характер не переделаешь, особенно если тебе уже 60 с лишним лет. Так вот, меня абсолютно искренне возмутили слова этой женщины, на что я ей сказал: «Почему вы так любите только себя, москвичи? Почему вы не цените и не уважаете нас? Почему вы считаете, что мы ничего не стоим, приехав к вам на гастроли? Мы вас должны видеть в зрительном зале за рубль, и быть благодарны и счастливы, что вы соизволили прийти? Вы покупаете билеты по 5 – 8 тысяч, а нас считаете отбросами»? Я, конечно, очень рассвирепел тогда. За свой театр я всегда стою горой, и все это знают, впрочем, как и за Осетию и за культуру всей Осетии. В общем, я ей тогда сказал, что если им не понравится, я ей верну деньги за спектакль (она взяла два билета – себе и сыну). В антракте она ко мне подбежала, вы не представляете, как она плакала, как она говорила, что она потрясена. Она очень извинялась передо мной и благодарила всех наших актеров, которые открыли для нее Осетию.

Я убежден, что патриотизм не на кончике языка, а в том, чтобы достойно представлять свою культуру. Мы еще никогда не опозорились и не опозорили город и республику, из которой мы приехали.

— А Вы, как русский человек, уже поняли, в чем все-таки загадка русской души?

— Русские все разные. Понимаете, у русских есть много положительного, много отрицательного. Не знаю, а в чем загадка осетинской души?

— Про русскую душу штамп есть, а вот про осетинскую еще не придумали.

— Трудно сказать, себя же не видишь со стороны, не понимаешь, может быть, со стороны виднее. Кстати, о штампах: мне рассказали одну историю об актере, который ушел из жизни уже, кстати, тоже вахтанговец – Анатолий Кацинский, большой, красивый такой актерище. Вот как-то раз приехал он с театром на гастроли в Лондон, зашел в паб, где люди потягивали маленькими стопочками виски (но это не самая главная черта русского человека, а то вы напишите, что я так сказал), так вот этот актер берет фужер большой, просит бармена налить ему туда виски, выпивает, потом поворачивается к внимательно наблюдающим за ним англичанам и говорит им: «Лилипуты». Это же гениально, широко – посмеяться таким образом над собой, над существующими штампами о русских.

Это, естественно, в качестве юмора, но что есть, то есть. А вообще, что касается особенностей русской души – это, в первую очередь, умение прощать, быть великодушным, незлопамятность, незлобивость какая-то. Русские редко носят камень за пазухой. Могу говорить только о себе – я очень сентиментальный и отходчивый. Но такие же черты я нахожу и у осетин, понимаете, для меня не существует понятия национальности. Это не высокие слова – это правда. Вот приклеили к евреям штамп, что они жадные…

— Может, умные?

— Умные – безусловно! Но жадные, расчетливые ведь тоже говорят… А я вот знал великую актрису Цецилию Львовну Мансурову, первую «Принцессу Турандот», которая получала зарплату и до дому ее не доносила. В день, когда она ее получала, уже все студенты знали об этом и подходили тут же со словами: «Цецилия Львовна, займите до стипендии 3 рубля». И никто потом не отдавал.

— А она все равно потом опять одалживала?

— Она снова и снова давала взаймы, зная, что ей никто потом и рубля не вернет. Вот вам, пожалуйста, еврейка.

— А о несыгранных ролях, нереализованных мечтах, об этом можно с Вами говорить?

— Ой… Попов в одно время уговаривал меня сыграть Гамлета… уговаривал меня и Боря Мартынов, замечательный режиссер из Симферополя. Так случилось, что Гамлет так и не состоялся – все завтра, завтра, завтра… очень хотел сыграть и очень ленился.

— Почему? Актеры обычно говорят, что страшно браться за эту роль.

— Нет, не страшно было, больше ленился — то что-то меня отвлекало, то я что-то выдумывал, говорил себе, что мне некогда – я член комиссии по помилованию, представитель общественного совета МВД, член комиссии им. Хетагурова, у меня парламент, некогда, работы много, да какой мне играть, говорил я тогда Валере Попову? И это все было зря, как теперь я понимаю.

— Общественная работа отвлекает от профессии.

— Ужасно. Ужасно.

— А реальность на данный момент о чем позволяет мечтать?

— Вот я маму свою только привез из Курска на постоянное проживание. Видите, я, как истинный осетин, привез на свою родину самое дорогое. Реальная мечта, чтобы мама пожила, реальная мечта, чтобы у детей было все хорошо, чтобы сын мой в мире и любви жил со своей женой, чтобы внучка росла, чтобы дочка моя счастливой была, хорошо окончила университет и нашла себе хорошего мужа, хорошего, чтобы я его любил, как ее. Реальные мечты, чтобы здоровые были все: и жена моя, и коллектив мой весь. Чтобы никто в театре не болел, чтобы талантливые люди из театра не уходили, чтобы зарплату подняли артистам, потому что это преступно, когда заслуженный артист получает 11-13 тысяч, это смешно и грустно до такой степени, что не хочется даже говорить об этом.

— Со слов ваших актеров знаю, что вы делаете все для того, чтобы поддержать их, насколько это в ваших силах.

— Стараюсь все делать, очень хочу, чтобы материальное не давило на них, чтобы они финансово чувствовали себя уверенными. Я понимаю это все хорошо.

— А что нас ждет после гастролей москвичей?

— Нас ждет мюзикл. Потрясающий, приходите обязательно посмотреть пока репетицию. Пластику для наших ребят ставит настоящий гений — Сергей Никульшин. Он главный пластиограф сборной России проекта «Танцы на льду», воспитал несколько олимпийских чемпионов по фигурному катанию, он даже вошел в Книгу рекордов Гиннесса, воспитал шестикратных чемпионов мира по спортивной акробатике.

— Кажется, это впервые в Осетии?

— Да никогда такого у нас пока не было. Мюзиклы никто здесь еще не ставил. Режиссер – болгарин, министр культуры Болгарии, сам по себе очень талантливый человек.

А должен был ставить мюзикл Саша Горбань, гений, который семь лет проработал в «Сатириконе» и семь лет в московском театре им. Вахтангова, который с Костей Райкиным «Сатирикон» и поднимал. Он уже приезжал, уже репетировал, мы все в него влюбились. Но полтора месяца назад Саша трагически погиб, и мы решили хотя бы во имя него поставить мюзикл, а на программках написать «Посвящается нашему другу Саше Горбаню». Вячеслав Григорьевич Вершинин выпустит в ноябре «Нельскую башню», где заняты все наши любимые актеры, Валерий Попов готовит сказку – необыкновенную и замечательную, и оформление там потрясающее и красивое. Такие вот пока планы. Ну, и в январе приезжает Марк Григорьевич Розовский ставить спектакль.

— Ему у нас так понравилось?

— Не то слово! Ну, и, чуть не забыл, я пригласил ставить у нас Гиви Валиева – талантливого и красивого молодого человека, талантливого актера, режиссера, который заканчивает режиссуру сейчас. Так что вот такие вот у нас на сегодняшний день серьезные творческие планы. Я считаю, что актеры должны обязательно работать с режиссерами разных школ и направлений. Это развивает актера, обогащает. Нельзя вариться в собственном соку.

— Получается, условия у ваших актеров ничем не хуже, чем в столичных театрах.

— Да даже лучше! Только бы зарплату еще поднять.

Читай самые интересные новости Градуса в Telegram!